Путешествие на Арарат - страница 3

Длинная низменность, что после Черкасска все время расширяется по обе стороны реки Маныч, вплоть до берегов Каспийского моря, населена разными народами, но более всего калмыками, которые занимают земли до границы между Донской областью и Астраханской губернией, за исключением западной половины, где вместе с ними живут трухмены,^>27 караногайцы и даже армяне-христиане, словно настоящие номады кочующие по этой степи наравне с другими народами. Кроме того, по всей этой территории тянется цепь больших и маленьких казацких постов, которые находятся друг от друга на расстоянии около 20 верст (21,3 км). Эти посты начинаются от Черкасска (станица Старочеркасская), идут сначала по южному, потом по северному берегу реки Маныч, а после большого озера Маныч посты располагаются вдоль границы Астраханской губернии, вытягиваясь в северном направлении. Почтовых станций здесь, конечно, нет, и передвигаться можно либо вдоль линии казацких постов, либо от одной калмыцкой орды к другой, но в любом случае только верхом; поэтому я послал моих троих спутников в нашем экипаже с большей частью инструментов и остальным багажом через Ставрополь в Моздок, а сам в сопровождении г-на фон Бехагеля и фельдъегеря, имея при себе барометры, налегке отправился в степь.

Чтобы от Новочеркасска, покинутого нами 10 мая, добраться до Маныча, мы должны были переправиться через Дон, в котором, как это обычно происходит каждый год, вода поднялась почти на 20 футов (около 6 метров) и так широко разлилась за пределами русла реки, что вместе с образованными боковыми протоками и впадающими в Дон реками здесь возникло огромное озеро шириною от 10 до 20 верст (от 10,66 км до 21,32 км), поглотившее среди прочего и устье Маныча.

Первый и весьма любезный прием нам был оказан прямо на другой стороне Дона в хуторе Протопопский, а второй – 25 верстами (26,7 км) далее на берегу Маныча в хуторе Балабин; оба раза нас принимали отставные казацкие офицеры. Но оттуда мы уже двигались сколь это возможно близко к Манычу; затем в разбросанных по степи калмыцких аулах, предъявляя наши документы, мы везде беспрепятственно получали необходимое количество верховых лошадей и провожатых. Для измерения понижения уровня реки Маныч я и мои сотрудники на протяжении всего нашего путешествия должны были неизменно находиться друг от друга на расстоянии 15 – 20 верст (16 км до 21,32 км), чтобы каждый из нас мог в определенное время добраться до нужного места, сделать барометрические наблюдения, продолжить путь, дабы в следующем месте остановки повторить те же наблюдения в согласованное время. И такой ритм измерений должен был непрерывно продолжаться сколь это возможно долго, пока обстоятельства позволяли нам двигаться вперед, – как я желал и сначала надеялся, – до самого Каспийского моря. Таким образом, мы могли встречаться лишь ночью для обсуждения путешествия и выработки плана на следующие дни. Эти измерения, которые нашли отражение в научной статье, были основной целью нашей вылазки; посему у нас не оставалось особо много времени и внимания для других вещей. И, тем не менее, мы с интересом наблюдали особенности тамошнего населения, – простодушных и мирных калмыков.

Калмыки живут как настоящие номады и очень сильно зависят от этой глубоко укоренившейся привычки к кочевой жизни. То, что в другие времена и при других обстоятельствах являлось для них необходимостью, с некоторых пор, когда появились возможность и предложение вести оседлый образ жизни, – а это также встречается среди калмыков, – стало жизненной потребностью и сладкой привычкой. У них очень своеобразные религия, язык и обычаи, и вряд ли можно ожидать, что пример соседей заставит их иметь постоянное место жительства. Дело в том, что нередко, как уверял меня калмыцкий священник, оседлый образ жизни не вяжется с религиозными принципами: например, если вы хотите летом заложить запасы сена, чтобы зимой оградить своих лошадей и стада от частого угнетающего голода, – это уже становится сближением с чужеродным для калмыков образом жизни. Мне пришлось увидеть лишь одно исключение из правил, но не в этих местах, а через год и у Астрахани, где я познакомился с калмыцким князем Сербечабом Тименевым,