— А что мне за это будет? Сметанкой покормишь?
Ну, хоть к Кощею за чем-то волшебным не посылает. Однако и сметаны у путницы нет.
— Разве в другой раз...
— Ладно, — смилостивился кот, перелез на ветку ниже, тренькнул по струнам и запел:
Как Ягинюшка-Яга
И смазлива, и хитра.
А выходит на крыльцо,
Кажет старое лицо,
Лишь милёночка ласкает —
Не пугает, не стращает.
Расставаться с ним не будет,
Тех, кто явится, загубит:
На чужбинушку пошлёт,
И следочки проклянёт.
Песня закончилась, а Веснянка не могла и слова вымолвить.
— Не веришь? — догадался Баюн. — Иди вон в окошко загляни. Сама увидишь, как они «ложки режут».
Девушка пожала плечами:
— Высоко, не допрыгнуть мне.
Избушка всё ещё стояла на голенастых ногах, не желая садиться в траву. Вероятно, ждала, когда незваная гостья покинет лужайку.
— Так на завалинку влезь, оттуда и до окна дотянешься.
— Не получится, — покачала головой Веснянка.
Кот убрал гусельки за спину, пригнулся и посмотрел в просвет между ветвями:
— А! Стоит курица общипанная! Погоди, красна девица, сейчас я её мигом убаюкаю. Ты только уши свои ладошками прикрой, а то и сама задремлешь.
Послушалась Веснянка — отошла в сторону и уши заткнула пальцами. Тихо-тихо для неё звучала мелодия колыбельной, а избушка хорошо слышала, чуть покачивалась в такт и постепенно приседала ниже и ниже. Вот наконец совсем опустилась на землю, превратившись в обычный дом. Колыбельная сменилась обычным мурчанием, гусли смолкли.
Недолго Веснянка сомневалась — уж больно взволновала её кошачья байка. Подбежала к избушке, прислонила посох к стене, а сама на завалинку взобралась. Чуть привстала на цыпочки, заглянула в окно, приложив руки к лицу по бокам, и всмотрелась в сумрак. Сквозь мутное стекло сумела различить накрытый стол с дымящимся самоваром в центре. Дальше на широкой лавке сидел улыбающийся Прохор, у него на коленях заливисто хохотала чернобровая красавица в ярких одеждах, на шее у неё были бусы из множества крохотных черепов, а в ушах болтались такие же серёжки.
Поискала Веснянка глазами старуху, да так и не увидела. Никого, кроме милующейся парочки, в горнице не было.
— Послушать хочешь? — неожиданный шёпот заставил девушку встрепенуться.
Она отшатнулась от окна и увидела рядом с собой полупрозрачного паренька — постарше того, что появлялся перед ней на заимке у Дуняши.
— Ветерок? Ты вернулся?
— А как же? Так хочешь послушать? Говори скорее, чего мнёшься, точно на смотринах?
Веснянка кивнула, а паренёк исчез, зато сразу будто из трубы раздались приглушённые слова:
— Не волнуйся, любезный мой Прошенька, не вернётся твоя деревенская дурёха, сгинет в кощеевом замке.
— Ты её не знаешь, Ягинюшка, — отвечал Прохор, целуя подставляемые румяные щёки, — упорна девка, прилипчива!
— Это я-то прилипчива? — возмущённо прошептала Веснянка. — А кто под юбку мне лез, да отпор получил? Вот ведь врун!
Её, разумеется, не услышали. Влюблённые продолжали тискать друг друга, Прохор задрал Ягине подол и поглаживал белую ногу — вполне красивую, а не ту, что выставляла баба Яга, показавшись незваной гостье на крыльце. Смотреть дальше, да и слушать не хотелось. Девушка спрыгнула на землю и села на завалинку. Околдован её суженный, очарован умелой ведьмой, надо его спасать, да только звучали в ушах ехидные Прошины слова, обижали.
