— Стой! Дурочка... — улыбнулась ей ведунья да щелчком все свечи разом погасила. — Помогу тебе, коли не шутишь. Говори со всей искренностью: крепко любишь его?
Веснянка тяжело вздохнула и покачала головой:
— Раньше так и думала, что сильно люблю, но утратил Проша моё доверие, теперь из всех чувств только вина осталась. Она и ведёт меня.
— Ну, это как водится... — печально посмотрела на неё ведунья. — Парни портачат, а девицы виноватыми получаются.
— Покажете мне дорогу к бабе Яге? — упрямо насупилась девушка.
— Утром. Сейчас не пущу никуда. Здесь заночуешь, не в лесу же в траву падать.
— Далеко идти?
— Не очень, на заре отправишься, к полудню доберёшься. А сейчас молочка выпьешь, своими же пирогами закусишь и баиньки.
***
После ужина ведунья постелила гостье на топчане за печкой, ровно в том закутке, где бутыль с пленённым Ветерком пряталась.
— Ну, давай, девонька, — руководила прозорливица, — скидывай нарядное платье да ложись под одеяло.
— Ой, — опечалилась Веснянка, — у меня и рубашки под ним нет.
— Так что ж, тёплые ночи стоят, не зазябнешь.
— Стесняюсь я раздеваться.
— Уйду, не стесняйся.
— А этот? — указала девушка на бутыль. — Можно его платком каким накрыть?
— Ишь... — лукаво подмигнула её женщина. — Определила, значит, кто там.
— Он сам сказал. Ветерок.
Ведунья подошла к бутыли, тронула пробку, прикрыв веки, потом повернулась к Веснянке:
— Просил выпустить?
— Просил.
— А ты, стало быть, не поддалась.
— Мало ли за что вы его туда, — пожала плечами девушка.
— Правильно. Хвалю. Этот пострел силы своей рассчитывать не научился. Много бед в округе натворил. У кого крышу с дома сорвал, у кого все плодовые деревья поломал, а в одной деревне даже козу с привязи унёс. Еле потом отыскали бедную животинку в овраге. Пришли ко мне люди жаловаться, вот я и поймала проказника. Пусть посидит, ума наберётся.
— А-а-а... — протянула Веснянка, укоризненно поглядывая на бутыль с веселящимися в ней серебристыми пылинками. — Слыхала я про козу-то. Жалко её было.
— Ну вот и славно. Ложись, ни о чём не думай, утречком всё обговорим.
Прозорливица собралась выходить, но обернулась на голос девушки:
— Тёть Дунь... Ой!
— Имя, получается, сказал он тебе.
— Сказал. Так это правда? Вы та самая несчастная красавица?
Женщина вернулась, помогла Веснянке выпутаться из платья, уложила её и накрыла лоскутным одеялом, потом присела на край кушетки, погладила шершавой ладонью по голове и спросила:
— Теперь не станешь моих советов слушать?
— Почему?
— Ну как же! Пропащей Дуняше доверия нет. Осуждаешь меня, поди.
— Нет! — придерживая одеяло, села в постели девушка. — Я очень хорошо понимаю, как это — полюбить человека, когда он кажется тебе самым лучшим, самым красивым и добрым. Так сильно полюбить, что, кажется, этих чувств на двоих хватит. Думаешь, что он так же к тебе относится, а это лишь отражение твоей любви.
— Понимаешь, значит.
— Да! Я, может, и сама бы за Прошей на край света побежала, если бы он вот так внезапно просьбу мою один исполнять не отправился.
— А теперь побежишь?
— Не знаю, — вздохнула Веснянка, — мне бы его только выручить, а там и думать буду.
