– Меня зовут Иса, а моего мужа – Грох. Он рыбак и часто уходит в долгое плаванье, а я остаюсь с ребятней, ожидая его возвращения. Иногда, муж выходит в море на месяцы, выслеживая особо крупную рыбу Катрис, что водиться у наших берегов. Суп из этой рыбы ты сейчас ешь, – начала женщина.
– Уха неподражаема. Никогда такой вкусной не ел, – честно ответил я.
Иса вновь улыбнулась, одарив меня добрым взглядом, хоть и тронутым легкой вуалью грусти.
– Так вот, однажды, Грох принес не улов, а грязного, окровавленного бродягу, одетого в лохмотья, заросшего, как Дэв с попойки, – ее глаза наполнились укором.
– Так понимаю, что этот бродяга… – потупив взгляд в полупустую миску, тихо произнес я.
– Верно, – она звонко рассмеялась.
Я ошарашено поднял глаза, меньше всего ожидая такой реакции от строгой женщины. Она же, не обратив внимания на меня, продолжила свое повествование.
– Грох рассказал, что нашел тебя на берегу в луже крови, когда они утром высадились в порту. Твое тело было покрыто порезами и ссадинами, а в груди зияла открытая рана, как будто ее проткнули деревянным колом. Казалось, что ты был мертв и не дышал. Но, когда мой муж склонился над тобой, чтобы убедиться в этом, ты выплюнул ему в лицо струю морской воды, принявшись неистово кашлять.
Я замер с ложкой в руке, не в силах не то что продолжить завтрак, даже пошевелиться.
– Я умер? – лишь смог выдавить из себя.
– Я бы сказала, что ожил. Мертвые не лопают с таким удовольствием мою уху, – как ни в чем не бывало пошутила Иса.
– Но, перед тем я умер, – подытожил я настолько тихо, что женщина этого не услышала и спокойно продолжила свой рассказ.
– Он перевязал тебя своей рубахой, изорвав ее полосками. Тем самым спас тебе жизнь. Но, я думаю, что мы не в силах ни дать, ни забрать жизнь, если нет на то воли судьбы. Тебе суждено было выжить, а моему мужу – тебя найти.
– Вы говорите о судьбе, как о живой. Как будто уверены в ее существовании. А может, встречались с ней? Там, откуда я родом, всем повелевают боги.
– Про богов я не скажу, ведь никого из них я не видела. А вот с судьбой знакома лично, – ее глаза вновь прикрыла вуаль грусти.
– Лично?
– Да. Когда дашь жизни стольким детям, как я, а еще больше потеряешь, то поймешь, что у каждого своя судьба, своя дорога.
– Простите, я не хотел потревожить Ваши раны, – мне стало очень неловко, когда затронул настолько личную и горестную тему.
– Не переживай о тех, кто ушел, помни о тех, кто рядом, – невзначай проронила она.
Но, в ее словах было столько мудрости, что я задался вопросами: «Сколько веков она живет на этой земле? Сколько поколений детей вышло из этого покосившегося маленького домика?».
– В то утро, я ждала Гроха у ворот, чувствуя, что наша жизнь уже изменилась. Не понимая, откуда взялось такое чувство, но зная, что это Ее воля. Едва завидев его, несущего на спине тебя, я все поняла, не став противиться судьбе.
– Я создал Вам столько неудобств, – осознание накрыло меня, как те прибрежные волны, в которых я лежал, готовясь принять смерть.
– У меня много помощников. Вчера мы помогли тебе, а завтра ты поможешь нам, – и с этим невозможно было поспорить.
Я готов был хоть сейчас сделать все для этой семьи, все, что они попросят. Даже сорвать луну с неба, если бы мне намекнули, что так нужно.
– Долго я был без сознания?
– Девять дней.
– Девять? Но как?
– Да, девять. Ведь Грох неделю назад вышел в море, а до этого два дня он пытался разузнать в порту про тебя. Но ничего. Никто не знает, кто ты, и откуда пришел.
