Он не стал подключаться прямо здесь. Вместо этого убрал модуль в карман, к медальону. И взглянул на Джарелла:
– Если я исчезну – не ищи меня.
– Слишком поздно, Кейн. Мы все уже внутри. Просто не все это поняли.
Они разошлись в разные стороны.
И Пыль – будто облегчённо вздохнула.
07:56. Возвращение домой.
Когда Кейн снова оказался в своей квартире, ему показалось, что замок открылся слишком быстро. Не щелкнул, а будто… сдался.
Внутри всё было на своих местах, но воздух казался другим. Пыль здесь вела себя иначе – она двигалась слишком упорядоченно, как будто кто-то только что покинул помещение.
Он провёл пальцем по клавиатуре терминала – на дисплее вспыхнул запрос: «Повторить последнее воспроизведение?»
– Я ничего не запускал, – прошептал он.
Но нажал «да».
Экран зашумел. Сначала – помехи. Потом – кадр. Комната, такая же, как его. Камера расположена, будто она встроена в стену. В кадре – он сам. Только другой. Выглядит чуть моложе. Двигается увереннее. Смотрит прямо в объектив.
– Если ты это видишь, значит, они активировали цикл. Я не знаю, сколько нас. Не знаю, ты ли – первый. Или я. Но если ты дошёл до подстанции, значит, ты уже начал различать. Мы с тобой… одна Искра. Разные проявления. Пыль не создаёт, она запоминает. И нас – она запомнила.
Изображение замирает. Лицо Кейна на экране искажено. А потом…
Появляется новая надпись, выжженная прямо в поверхности дисплея:
«НЕ ОСТАВАЙСЯ. ОНА НАЧИНАЕТ ЗАПИСЬ.»
Он встал. Резко. И в тот же миг – свет погас.
Пыль поднялась в воздухе, и Кейн понял: наблюдение больше не цифровое.
Оно личное.
ГЛАВА I.3. УБИЙСТВО, КОТОРОГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ
08:11. Уровень 103. Башня «Синергия-Тауэр».
Комната была чистой. Слишком чистой. Не в смысле порядка – в смысле стерильности. Ни следа биологической активности за последние 12 часов. Ни дыхания. Ни пота. Ни одного отпечатка. Даже Пыль, обычно пронизывающая всё, казалась отступившей от центра комнаты, будто что-то вытеснило её из пространства.
Посреди этой мёртвой пустоты, в дизайнерском кресле из графенового сплава, сидел мужчина. На первый взгляд – просто уснул. Поза расслабленная. Глаза открыты, но не в испуге. Лицо спокойно. Чуть удивлённое, как у ребёнка, увидевшего нечто новое.
Это был Элай Моррис, ведущий архитектор нанокогнитивных систем. Один из тех, кто когда-то сам проектировал протоколы для Пыли. И вот теперь – он мёртв. Без причин. Без меток. Без диагноза.
– У него идеально ровная ЭКГ, – сказал медик, стоявший у входа. – До момента остановки. Просто выключился. Не угас – исчез.
– Что с логами? – спросил офицер безопасности.
– Запись обрывается на 02:17. Дальше – пустота. В буквальном смысле. Даже не чёрный экран. Просто… отсутствует.
Кейн стоял немного в стороне, наблюдая. Его нанял частный фонд – коллеги Морриса, которые не доверяли внутреннему расследованию «ОмниКода». Он не задавал вопросов. Он просто смотрел. И слушал.
На стеклянной панели стола кто-то оставил надпись. Не голограмму. Не проекцию. Это выглядело так, будто само стекло изнутри пронзили чужие мысли.
«Пыль проснулась. Она смотрит.»
– Это было в сети? – спросил Кейн, указывая на фразу.
– Нет. Ни в одной подсистеме. Не фиксируется как объект. Но видим мы её – все. Даже через визор.
Кейн присел перед телом Морриса. Посмотрел в его застывшие зрачки.
– Он что-то понял, – пробормотал он. – И это было слишком… большое.
Он включил собственный сканер – изолированный, не подключённый к Сети. Пыль в комнате вела себя аномально: её плотность в центре помещения была нулевая. А по краям – почти вдвое выше нормы. Будто её вытолкнули. Или она сама отступила.
