Не могу точно сказать, какого числа мы узнали о новой революции в Петрограде. Я услышал о падении Временного правительства в день заступления на дежурство по караулам от солдат своего взвода.
– Слыхал, Михаил Федорович, вести из Питера? – обступили меня радостно возбужденные солдаты. – Нету больше Керенского! Спихнули, как и царя!
– Сказывают, какая-то телеграмма пришла. Ребята в город ходили, слышали от людей. А наши штабные «благородия» молчат, корень их за ногу! На глаза не показываются. И в комитете ни хрена толком правды не знают.
– Правительство, говорят, на съезде революционеров новое выбрано. Начисто из рабочих да солдат. А главным – Ленин!
– Эх, братцы, теперя дела двинутся! Может, и воевать перестанем…
Полученную Вяткой новость подтвердил мне в комендатуре капитан, проводивший инструктаж:
– В Петрограде власть перешла к социалистам. Верховодят пока большевики. Не знаю, надолго ли, но каши, судя по всему, наварено много… Ну-с, большевики большевиками, а служба службой. Смотри, прапорщик, сегодня в оба. Стемнеет, думаю, что начнется кошмар, какого тихая Вятка еще не видывала. Солдаты в частях бузят, обыватели из дома в дом забегали, в некоторых местах рабочие в кучки собираются…
Вопреки настороженным ожиданиям, вечер и ночь прошли в городе и в казармах без особых «кошмаров». Были случаи грабежа на улицах, бандиты выломали двери у двух магазинчиков, на одной из улиц поскандалили с местными жителями пьяные солдаты. Все это было в те времена явлениями обычными. К поддержанию порядка подключились солдатские комитеты. Военные патрули вместе с дружинниками из безоружных рабочих разгоняли дерущихся, доставляли в каталажку пьяных, взяли под охрану взломанные магазинчики. Жители, не высовывая носа за ворота, отсиживались в темных домах.
Под утро, как мне показалось, город совсем утих. Я прилег поспать, но вскоре на столе зазвонил телефон. Чей-то властный голос (наверное, это был начальник гарнизона), не называя себя, хлестко выбранил меня за то, что не сразу взял трубку, и приказал: «На реке полгорода собралось, водку со льда черпают. Много солдат. Галопом – туда! Выяснить, в чем дело и навести порядок!».
Разбудил одного из солдат, сели с ним на стоявших у дежурки оседланных коней, поскакали к реке. Начинало светать. В центре города улицы были пустынны и тихи, но на окраинных улочках мы увидели множество людей, торопившихся в сторону реки. На берегу Вятки нам открылось странное зрелище. Густая толпа копошилась на льду. Одни кружками, другие прямо ладонями набирали в котелки, ведерка, миски какую-то мутную жидкость из разлитой по льду широкой лужи. Солдаты смешались с гражданскими. Веселое гоготанье, крики, смех. Из города, кем-то оповещенные, бежали на ледяной пир новые группки людей.
Еще разозленный бранью начальника по телефону, не думая о последствиях, я направил коня прямо в винное озерцо и приказал толпе расходиться, а солдатам дал команду: «В две шеренги становись!» Ничего хорошего из этого не получилось. Вид офицера, посмевшего опоганить лошадиными копытами «дорогую» лужу, разъярил толпу.
– A-а! Офицерье!.. Сами не успели вылакать и нам не дают!
– Бей его, гада!
Нас спас от избиения конный взвод. Пославший меня к реке начальник, вероятно, сообразил, что один я ничего не сделаю, и сразу же позвонил в комендатуру или прямо в казармы, приказал поднять дежурный взвод. Кроме того, мой спутник-солдат оказался храбрым и находчивым парнем. Когда пьяные руки потянули меня с коня, он подскакал с оголенной шашкой:
