На боль в теле и ломоту я старалась не обращать внимания. Когда мы с Андреем поднимались в горы, то порой мне тоже казалось все — больше сил нет — сдаюсь. Но вместо этого я карабкалась наверх, будто от этого зависела моя жизнь.
Вот и сейчас я собиралась бороться и карабкаться изо всех сил.
- Куда ты собираешься? - голос брата вынырнул меня из боевого настроя.
- Я же обещала принести нам еду.
- Ты еле на ногах стоишь!
Вот именно, еле стою. А если я лягу на кровать и подамся жалости к самой себе и своему жребию, то уже может я и не встану с кровати, а повторю судьбу настоящей Раян.
- Мне уже намного лучше, - солгала я, стараясь не издать стона вслух, когда я надела башмаки, от одного вида которых хотелось рыдать, и тонкое пальто по колени. Шапки у меня не было и я набросила на голову платок, стараясь не думать о своем внешнем виде. С полки я взяла котелок, усмехаясь про себя тому, что как все резко изменилось. Раньше я принимала участие в разных благотворительных акциях, в том числе мы раздавали одежду, теплые пледы и еду нуждающимся, а сегодня я сама собиралась просить милостыню.
Ну а что мне оставалось делать? Конечно в голове промелькнула мысль, что как-то пронеслась и в голове Раян — пойти торговать собой. Но на такую замухрышку если бы кто-то и позарился, то только бедняки и нищие. От которых уже вывернуло бы меня. Ограбить кого-то и загреметь в местный Тауэр я тоже не стремилась.
Поэтому оставались только два способа раздобыть еду — работа и милостыня.
А вчера я лишилась и работы, вспомнила я, вновь ощутив это мерзкое чувство отчаянья, принадлежащее благо не мне. И я мысленно построила стену между своими эмоциями и эмоциями Раян, которые ощущала вместе с ее воспоминаниями.
Хватит мне и своих паршивых мыслей, чтобы тонуть в чужой боли и безнадежности.
Дети пытались меня остановить, но я захлопнула за собой дверь. А затем с каждым новым шагом я удивительно, но стало ощущать как силы ко мне возвращаются. Может этому телу не хватало сильной души, а теперь оно ее получило.
Из воспоминаний Раян я знала, что на углу в квартале от нашей клетушки находился собор, в котором местный священник с утра раздавал еду. Сама Раян стыдилась туда ходить, помня те дни, когда родители были живы и они могли себе позволить на выходных, к воскресному обеду запечь большого гуся или утку.
Но затем после смерти родителей, они потеряли дом, и Раян пришлось устроиться на работу. В первый раз ее уволили, так как на нее в дамском магазине шляп стал засматриваться муж хозяйки, а однажды... Эти воспоминания были смазаны, будто и сама Раян хотела их забыть, поэтому я и не смогла их отыскать в ее голове. Нет, ничего непоправимого не произошло, но ее уволили. Более того, хозяйка миссис Томмак заявила, что это она блудница осмелилась покуситься на ее мужа.
Эти слова сильно ранили Раян. Да и вообще — она была не приспособлена к тем трудностям, с которыми столкнулась. К обману, к обвинениям, к злости, к зависти. А были и те кто завидовал ее молодости, невинности и наивности.
В конце концов она драила полы уже не в таком фешенебельном магазине. Но и там ей не повезло.
Углубляться во все эти воспоминания я не стала. Зачем? Это все было в прошлом, причем даже не в моем. А я может и была гордой, но я отличала гордость от гордыни.
Поэтому с меня не убудет попросить еды.
На улице воздух был другим. Будто этот мир пах иначе. А может все дело было в том, что в этот мир еще не пришла промышленная революция. Впрочем, таких слов здесь еще не знали. Так что мир все же не повторял наш. Был похож, но не более того…
