В основном дорога отсыпается во время простоев завода, когда тот останавливается по каким-либо своим техническим причинам, из-за поломок – завод на ладан дышит, тоже нет денег на его реконструкцию. Или из-за отсутствия БЕЛАЗов, КрАЗов, – тоже сыпятся. Да мало ли что у них там не так?
Загудели электрические экскаваторы. В карьер въехали два самосвала. За этими машинами подойдут ещё два «БЕЛАЗа», пара тройка «КраЗов» – и процесс начнётся. Первые полтора-два часа бесперебойные перевозки – работа на задел, на обеспечение полуфабрикатом ЦПД и ДСЗ.
В девять тридцать возле управления цеха (одноэтажного кирпичного красного здания, где находились и бытовые помещения горняков) остановилась машина генерального директора Тартаркова. Он вышел из «Уазика» и направился по дорожке из бетонных плит, по краям окаймленной ажурной вязью из толстого металлического прута. Вошёл в управление.
Кабинет начальника цеха был закрыт. Никого, все, видимо, на рабочих местах: кто в карьере, кто в мехмастерских, кто на ЦПД. Директор вышел из здания и как будто бы был недоволен.
Где носит этого?..
Родион Александрович задумчивым взглядом обвёл панораму прилегающей территории. Из ЦПД доносился грохот, хруст камня, стук грохотов. У мастерских сверкала электросварка.
– Поехали в карьер, – приказал водителю, садясь в машину.
Из всех производств, цехов и заводов, карьер всегда был для генерального директора объектом повышенного внимания. Судьбоносное подразделение. От него зависит работа ДСЗ, выпуск щебня, прибыля́. А они-то как раз и начали снижаться. Нужны были какие-то мероприятия, чтобы поправить положение.
А положение на предприятии с каждым годом становилось всё тяжелее, и не по вине комбината и его руководителей. В высшем руководстве страны начался сбой, и он стал ощущаться на отраслях, ведомствах, на предприятиях. А поскольку военный блок пока работает стабильно, куда требуется постоянно щебень, нужно искать и развивать скрытые резервы у себя. Если дальше так пойдёт, то предприятие может выжить только за счёт горного цеха. На перестройку надейся, да сам не плошай.
Тут думать надо. Поэтому надо определяться на месте… – размышлял Татарков. – Не то эти раздолбаи (директора заводов, начальники цехов и иже с ними) не мычат, не телятся…
С этой целью он и приехал: осмотреться, принять решение.
Навстречу из карьера поднимался груженный «БЕЛАЗ». Он шёл тяжело, меланхолично покачиваясь на неровностях. Маленький «Уазик» прибился к обочине, и они разошлись, как черепаха и муравей.
С высоты контура карьер представился огромной пригоршней. Внизу работали экскаваторы, бульдозеры, самосвалы. По мере спуска, ладонь, казалось, сжималась, её борта поднимались, отчетливее прорисовывались уступы, дороги и отводы, как морщины.
Ещё издали Татарков заметил работающий на отводе бульдозер, который равнял недостроенный участок дороги.
Прокладывают новую! Это же во сколько они путь сократят?.. Кажется, Дончак не такой уж и раздолбай. Только это, как же это? Э-э, нет, у нас так дела не делаются…
Дончак руководил работами по планировке.
Завидев спускающуюся в карьер легковую машину, электрик окрикнул начальника цеха. Хотел предупредить того о приближающейся опасности, но за гулом дизелей бульдозера Дончак не расслышал окрика. Пришлось электрику расстояние между ними сокращать скачками.
– Митрофаныч, генеральный нарисовался! – запыхавшись, сообщил он.
