Движение боком замедляло скорость вертолета, и он, сжигая последние литры топлива, изменил угол подъема, сделав его острее. Пилот решил, что лететь вертикально намного сложнее, чем по косой. К сожалению это дошло до него довольно поздно: на часть вертикального подъема он истратил больше топлива, чем, если бы изначально догадался поменять угол и долетел бы до конца маршрута хоть с каким-нибудь запасом горючего.
Пилоту пришлось запоминать примерную точку, куда он высадил Ястребова, чтобы потом не ошибиться с будущим местом встречи с боссом. Он смотрел на стальную стену, готовую в любой момент наехать на него всей своей мощью и столкнуть в океан. Если бы пилот глянул вниз, он не увидел бы черных вод океана: вместо них металась грязно-белая пена, выбивающаяся из под двигавшейся стены и взлетающая на десятки метров. Ветер тут же рвал эту пену в клочья, и она, едва успев осесть на технологических выступах стены, тут же смывалась дождем. И тут же ветер бросал на это место новые грязные облака пены, и снова ее смывало чистой дождевой водой. И так продолжалось всё то время, пока плыл северный сектор. Пилот видел тысячи выступов и никак не мог разглядеть среди них того отличительного знака, по которому он сориентировался бы через час, вернувшись сюда за шефом.
Он выставил обратный отсчет на своем таймере и, не меняя курса, стал плавно подниматься к вершине стены.
Дождь усилился и будто специально лил точно в лобовое стекло кабины. Пилот практически ослеп: ориентироваться ему приходилось лишь на показания своего навигационного аппарата. На маленьком мониторе пилот выставил максимальное увеличение, чтобы видеть даже самый маленький камушек – сейчас важны любые мелочи и ему необходимо знать точно, куда сажать машину. Наконец, он увидел ровный участок – туда пилот и направил свой вертолет.
Ветер был такой силы, что вертолет мотало из стороны в сторону, и его несколько раз чуть не сдуло в океан, и чудом не разбило о стену сектора. Этот риск сохранялся и тогда, когда он, наконец, завис над площадкой. Для надежной посадки пилот использовал гарпуны, вмонтированные в днище вертолета. Он нажал кнопку с рисунком зазубренного наконечника, будто взятого из учебника по истории Древнего мира. Пилот услышал пистолетные выстрелы: это поочередно сработали мощные строительные патроны, выбросившие стальные тросы с маленькими гарпунами на конце. Гарпуны воткнулись в стальную поверхность площадки, выбив из нее едва заметные снопы искр, тут же погасшие под нескончаемым ливнем. Таких выстрелов должно было быть восемь, но пилот насчитал только семь – один гарпун не сработал.
– Ну и черт с тобой, – устало сказал пилот, уверенный в том, что семи «колышков» вполне достаточно, чтобы зафиксировать вертолет на месте.
Когда посадка была закончена, пилот посмотрел на часы: на все эти маневры у него ушло пятнадцать минут, а значит в запасе осталось сорок пять, десять из которых он потратит на не менее опасный спуск ко входу, куда нырнул Ястребов.
Дождь хлестал, как из пожарного шланга. Пилот сидел в кабине, не решаясь вылезти наружу – он ждал, пока дождь немного успокоится, и тогда можно будет выйти на площадку и заняться поиском топлива. Но дождь все не унимался, и пилот, потеряв в теплой сухой кабине десять драгоценных минут, пожалел, что не вылез из вертолета раньше. Он открыл дверь. Струи воды хлестанули ему в лицо. Пилот зажмурился и вытер глаза мокрым же рукавом своего комбинезона.
