Ромашка цвета бордо - страница 16

Финальным испытанием, от которого всё зависело, стоял русский язык. Почему-то я совершенно не нервничал, что, на самом деле, не слишком на меня похоже. Видимо, сказывалась сильная эмоциональная усталость последних месяцев, которые ознаменовались сменой страны и климата, заменой привычных продуктов, убыстрением темпа жизни, бешеным ритмом подготовки к поступлению, обилием обрушившейся в одночасье информации. Организм едва успевал справляться со всеми вызовами и перед последним рубежом неожиданно перешёл в режим «дзен».

Предложенный абитуриентам диктант по русскому языку в сравнении с теми экзекуциями, которые мне на протяжении двух месяцев непрестанно устраивала жёстко натаскивавшая меня старушка-процентщица преподавательница, почему-то показался лёгким, и я заработал свою честную «четвёрку», сделав лишь одну ошибку.

В итоге я набрал 15 баллов, которые стали проходными. Сложно было поверить в произошедшее. Мне кажется, я даже полностью не осознавал степень своего везения и удачи. Скорее, накрыло чувство внутреннего опустошения, когда наконец-то дошёл до далёкой цели, а она оказалась лишь началом другого пути.

На дневное отделение взяли всего ровно обещанные приёмной комиссией 25 человек – штучное, уникальное, чуть ли не эксклюзивное производство будущих преподавателей французского языка. Я вполне предсказуемо оказался единственным представителем мужского пола среди моих однокурсниц. Сразу подумалось, что затеряться среди такого контингента не удастся и придётся вдоволь попотеть, чтобы прийти к финишу. Как в воду глядел.

Первый курс, всё только начинается

Так в 1996 году я стал студентом МГЛУ.

Стать-то я им стал, но вот соответствовать требуемой планке оказалось ой как непросто! На занятиях по языку я во всём довольно существенно отставал от девчонок. Некоторым из них, особенно тем, кто вполне прилично владел французским при поступлении (а таковых было большинство), первые пару курсов было откровенно скучно. Более того, многие уже побывали к тому времени во Франции, поэтому зачастую могли рассказать про изучаемую страну больше и интереснее иных преподавателей. Меня же от полного фиаско спасали некоторая оригинальность мышления, призванная хоть как-то попытаться завуалировать вопиющие лакуны в знаниях, творческий подход к выполнению заданий, невесть откуда взявшийся артистизм, приятный баритон и покладистый характер. Преподаватели по основным профильным предметам откровенно жалели меня за очевидные старания, маниакальную работоспособность, усердие и неконфликтность. Первые два года я пахал изо всех сил, как проклятый, постепенно, но вполне очевидно сокращая имевшееся отставание, заполняя пробелы в подготовке.

На первом курсе очень помогло то, что первые месяцы у нас был вводно-коррективный курс по фонетике. Всем поголовно ставили или подправляли произношение. Мне в этой ситуации даже оказалось чуть легче, чем девчонкам, которые за годы занятий языком приобрели какие-то устойчивые навыки, менять которые было довольно сложно. Некоторых жёстко «ломали», дело доходило до соплей и слёз. Я же впитывал новые знания подобно губке, безболезненно адаптируясь под любые требования, беспрекословно повинуясь указаниям наставников. Часами сидел в лингафонном классе и отрабатывал дикцию и произношение, тренировал мышцы лица для получения французского звучания.