В одинаковом положении со мной оказались две симпатичные девочки из Московского педагогического института. Однако им отсутствие работы ничуть не докучало. Провёл я в тренажёрке два дня, за которые единственным значимым событием стало появление там к вечеру второго дня на часовую тренировку известного российского бодибилдера по прозвищу Динамит.
Моих коллег это происшествие невероятно возбудило, и они радостно щебетали, что теперь есть, о чём рассказать подружкам. Меня же оно ещё больше опечалило, поэтому я решительно направился к куратору, сидевшему в соседнем корпусе, с твёрдым намерением добиться для себя более завидной доли, желательно с франкоязычным привкусом.
Едва я переступил порог штаба, куратор сам подлетел ко мне:
– Ты ведь из инъяза?
– Из МГЛУ, – утвердительно кивнул я в ответ.
– Переводчик?
– Вроде того… – слегка растерялся я, решив на всякий случай не сознаваться в своём педагогическом профиле.
– У тебя английский есть? – допытывался старший, внимательно осматривая меня со всех сторон.
– Конечно, есть! – я слегка возмутился предположению, что этого языка могло не оказаться у настоящего инъязовца.
– Отлично! – возликовал тот. – Как раз то, что нужно!
Выяснилось, что произошла какая-то накладка, и не хватило переводчика для иранцев. Причём бесхозными оказались мужские команды по борьбе, плаванию и гимнастике. Не совсем то, о чём я мечтал, но лучше, чем прозябание в тренажерном зале. Выходить на новый участок было велено утром следующего дня.
Я весело побежал в тренажёрку, попрощался с девчонками, забрал свои пожитки и убежал домой, чтобы попытаться найти информацию про Иран и хоть немного подготовиться к порученному заданию.
Утром я в приподнятом расположении духа прибыл в расположение иранской сборной. Из всех подопечных худо-бедно изъясняться по-английски могли лишь несколько тренеров, да ещё пара ладненьких и по-европейски подтянутых ребят-пловцов. Борцы все поголовно обладали столь свирепым видом, что у меня сперва вообще возникли сомнения в их способности говорить. Гимнасты же оказались совсем детьми и лишь что-то детскими голосочками лопотали на фарси. Так что клиентов у меня было минимум.
Откровенно говоря, показалось, что при таком раскладе толку от меня будет немного. К счастью, я ошибался, ибо оказался весьма востребован в качестве связующего звена между внешним миром и моими иранцами, которых никто кроме меня не понимал (таки сказался богатый индийский опыт). Их условный английский я либо переводил на нормальный, либо на русский.
Мелкой возни и микрозадач сыпалось в течение дня немало, но возникло и несколько забавных эпизодов, стоящих отдельного упоминания.
Первая проблема возникла в первый же вечер моей иранской эпопеи: по возвращении из плавательного бассейна в гостиницу выяснилось, что один из ведущих пловцов, надежда плавания всея Ирана, потерял пропуск. Сие означало сложности с допуском на спортивный объект на следующее утро и, соответственно, угроза пропуска квалификации. Пришлось брать самого виновника и его тренера и в ночи ехать в находившийся на Новом Арбате аккредитационный центр, где предстояло оформить новую аккредитацию нашему «потеряшке».
По прибытии нас встретило несколько волонтёров, преисполненных желания помочь. Когда выяснилась национальная принадлежность «клиента», ребята обрадовались и сказали, что в их смене как раз имеется (о, чудо!) специалист с фарси. Кто-то мигом метнулся за ним, и из недр помещения появился искомый переводчик. На его форме, которая, как и обещали организаторы, была роздана всем волонтёрам, гордо красовались наклеенные подписи «английский» и «фарси».
