С бору по сосенке - страница 3

Из произведений близких по времени написания с «Квачи Квачантирадзе» в первую очередь хочу отметить роман И. Эренбурга «Хулио Хуренито», вышедший в 1922 г. в Берлине. Герои обоих романов авантюристы с международным размахом, оба имеют своих приближенных, оба циники до мозга костей. Действие «Квачи» и «Хулио» происходит, во всяком случае частично, в одно и то же время – в начале ХХ века, в период Первой мировой войны, временного правительства и Октябрьского переворота. Более того, действие одного из эпизодов обоих романов происходит в Независимой Грузинской республике, куда Хулио с учениками, одним из которых является сам автор – Илья Эренбург, побывавший в Грузии в 1920-м году, о чем впоследствии написал в мемуарной книге «Люди, годы, жизнь», приезжают из голодной России. В «Хулио Хуренито» страна на Кавказе, куда приехал учитель с учениками на съезд народов Востока, не названа, но подразумевается: «Наконец <…> мы приехали. Настали вновь блаженные дни <…>. Кругом всё, даже декреты, <…> носило характер беспечный, сонный, отдохновенный <…>. Я, признаться, совершенно перестал думать о судьбах мира. Ходил в баню, где меня облепляли вонючей грязью, после чего моя животная растительность исчезала и в бассейне отражался почти Нарцисс. Изучал в духанах дивные вина, различные напареули и тальяни, которые пил из большого рога. Слушал унылые сазандари». В воспоминаниях «Люди, годы, жизнь» Эренбург называет своих грузинских друзей, поэтов из группы «Голубые роги» Тициана Табидзе и Паоло Яшвили, которые две недели водили его и О. Мандельштама по духанам, серным баням, читали свои стихи, произносили тосты и беседовали с гостями о поэзии.

М. Джавахишвили в своем романе пишет о тех же поэтах и тоже не называет их имен, но дает понятные посвященным намеки: например, название кафе грузинских поэтов: «В „Химериони“ <Квачи> застал вечер поэтов, встретивших его рогом с вином, виршами и славословиями. Обласкали друг друга и осыпали величальными тостами, улыбаясь светло и открыто <…>. Они тут же экспромтом состряпали с полдюжины строф, продекламировали зычными голосами и до того превознесли Великого Магистра, что тот в восхищении подумал: „Грош цена тебе, Квачико. Учись у этих молодцов искусству лести“. Несколько раз Квачи попытался покинуть златоустов – пройти под аркой сдвинутых рогов, но встать из-за поэтического стола и всплыть на поверхность омута, бурлящего ритмами, рифмами и метафорами, оказалось не так-то просто».

Многие критики, писавшие о «Хулио Хуренито», отмечали, что этот роман сатирически изображает всю современность, будь то французская демократия, Временное правительство или правление большевиков. Федор Степун сказал, что «Хулио Хуренито создан на голом злом отрицании», а Лев Лунц заявил, что «Эренбург смеется над всем и над всеми». Список таких суждений можно продолжить.

В целом то же самое будет справедливо сказать и по отношению к «Квачи Квачантирадзе» Михаила Джавахишвили. Пожалуй, только за одним исключением. Когда Квачи приезжает, точнее возвращается в Грузию периода правления Ноя Жорданиа, он критикует всех: будь то поэты-символисты из группы «Голубые роги», деятели правительства или английские и местные коммерсанты. Единственное, о чем Квачи говорит серьезно, – это судьба Грузии. Герой видит, что в обстановке Первой мировой войны и первых послевоенных лет, на которую наслоилась Гражданская война в распадающейся Российской империи, Грузии, как независимому государству, не устоять. Ей надо прислониться к странам Антанты или хотя бы к Англии. Если же и этого не получится, то для того, чтобы сохранить целостность страны, нужно поднять красный флаг. Джавахишвили пишет, что Квачи, осмелев, стал об этом открыто говорить в Тбилиси, за что многие стали называть его агентом большевиков.