В такие моменты мне хочется, чтобы папа был жив. Может быть, его было бы проще уговорить. Мама так близка с Брентом, что иногда я начинаю подозревать, что больше похожа на отца.
Петуния подбегает к маме и лижет ее туфлю. Мама не двигается.
– Если она помочится на пол или на мебель, ноги ее здесь больше не будет.
– Разумеется, – киваю я. Заметка на будущее: вытереть лужу в моей комнате как можно скорее.
– И где она будет спать?
Я воспринимаю это как сигнал, что скоро моя операция увенчается успехом.
– У нее есть лежанка. И она может спать в моей комнате.
– Но не на твоей кровати. Я не позволю ей пускать слюни на твое покрывало.
– Фу, гадость. Ну конечно я не позволила бы ей спать в моей постели. – Заметка на будущее номер два: затереть то место, которое она обслюнявила.
Мама трет виски и садится на стул.
– Кажется, мигрень начинается.
У нее никогда не было мигрени, но каждый раз во время стресса она утверждает, что чувствует ее приближение.
– Так ты согласна?
В ответ снова молчание. Я так часто задерживаю дыхание, что, скорее всего, врежу собственным легким.
– Сначала пробная неделя. Не слишком к ней привязывайся. Возможно, она все-таки поедет обратно в приют. – С этими словами мама наклоняется, чтобы погладить голову Петунии. – А имя у нее есть?
– Петуния.
– Это просто ужас.
– Не я его выбирала.
Мама вздыхает и встает со стула.
– Пойду переоденусь.
Она проходит мимо нас и поднимается наверх.
Петуния смотрит на меня в замешательстве, и я улыбаюсь ей в ответ.
– Умница. – Я беру ее на руки. – Хорошая, очень хорошая девочка.
– Клянусь, если мы не выиграем, я спрыгну с моста.
Бринн скачет на месте от возбуждения.
Я морщусь от такой нетактичности и думаю, стала ли бы она говорить такие слова, если бы знала правду.
Вечер пятницы, мы пришли на футбольный матч, за которым, как обычно, последует совместная ночевка. Обычно мы втроем ночуем у меня, потому что Сесили втрескалась в Брента. На этой неделе Бринн и Сесили радостно ждут встречи с моим новым питомцем. Надеюсь, Петуния не помочится на что-нибудь, пока меня нет. Мама пока не выкинула ее за дверь, но произошел инцидент с цветком в горшке. Грязи была целая куча. Еще один секрет в мою копилку.
Счет в конце четвертого периода 21:21, и у нас остается двенадцать секунд, чтобы вырвать победу у соперников из другой школы. Каждый год все очень ждут этого матча. Охранники таятся по углам, готовые к тому, что в любой момент толпа орущих фанатов начнет драку, как это случилось после прошлогодней игры. Один школьник даже в больницу тогда попал. Дух соперничества у нас довольно силен.
У нашей команды остался последний, четвертый даун, филд-гол, скорее всего, им не по плечу. Обе команды кучками уходят на тайм-аут. На поле выпрыгивают чирлидерши в каштаново-золотых униформах. Сесили – капитан их команды. Я тоже раньше была чирлидершей, пока в прошлом году не ушла из команды и не занялась бегом по пересеченной местности. Бринн всегда говорит, что летать по воздуху – это страх Господень и что она лучше поболеет на трибуне. Сесили вынимает огромный картонный ключ и машет им перед болельщиками, намекая, что пришло время позвенеть ключами в этой «ключевой игре» сезона.
Я трясу в воздухе ключами вместе с другими старшеклассниками. Чувствую себя немного глупо, но хуже было бы оставить их в сумочке. Девяти- и десятиклассники сидят на трибунах выше нас. Поскольку ключей от машин практически ни у кого из них нет, они трясут электронными ключами для входа в школу, которые висят у них на шее на специальном шнурке. Элла сидит там наверху и ничем не трясет. Она видит, что я смотрю на нее, и машет мне, мол, иди сюда. Почти вся толпа на ногах, но она сидит отдельно справа от болельщиков. У нее на коленях лежит раскрытая тетрадь, а рядом на сиденье какой-то учебник. Не может же быть, чтобы она делала домашку?
