После уроков пришлось зайти в кабинет информатики, отдать сборник задач для подготовки к ЕГЭ. Кроме обязательных русского и математики, я выбрал информатику и английский. У Викши – Виктории Андреевны – числился в фаворитах, да и она, пожалуй, была моей любимой учительницей. Мы обсудили одну каверзную задачку на формулу Шеннона*, поговорили об экзамене и о поступлении. Когда к ней на кружок прибежали пятиклашки, я двинул домой, но притормозил у кабинета биологии.
Марго разговаривала с кем-то внутри, стоя у приоткрытой двери. Ее голос, обычно мягкий, мурлыкающий, сейчас напоминал лезвие бритвы.
- Надеюсь, вы все поняли, Вера Анатольевна. Я не шучу и не пугаю. У меня действительно есть возможности устроить вам и вашему мужу самую развеселую жизнь. Я понимаю, что огласка может повредить Маше, но если до вас не дойдет, придется через это перешагнуть. Я предложила вам выход из ситуации, думайте.
Повредить Маше? Не Маликовой ли случайно?
- Никто не давал вам права лезть в чужую жизнь! Я к директору пойду! Чтобы какая-то соплячка…
Дверь распахнулась – и да, из кабинета вылетела мадам Маликова-старшая.
- Здрасьте, - от неожиданности вырвалось у меня.
Они с Машкой были совсем не похожи, но этот откровенно ненавидящий взгляд я узнал.
О боже, тетя, а вам-то я чем так насолил?
--------------------
*Формула Шеннона определяет максимальную скорость, с которой информация может быть передана через канал с определенным уровнем шума
Маша
Мне
и раньше прилетало. Когда была маленькая, чаще по попе. Потом уже больше по
лицу. Я никогда не могла поймать момент и увернуться, это всегда получалось
неожиданно. Она разгонялась до ста километров в час даже не за секунды –
быстрее. Иногда я понимала, что попало за дело, но чаще мать заводилась
совершенно на пустом месте.
-
Шалава малолетняя, - прошипела она в лифте, и только тут до меня дошло!
Бли-и-ин,
она же и правда думает, будто я соблазняю ее драгоценного Виталика! Может, даже
тот сам ей что-то такое напел в уши. На всякий случай – а вдруг нажалуюсь. А
тут еще Мирский очень в тему нарисовался. И я потом маслица своими словами
подлила – мол, с мальчиком на уроке целовалась.
Идиотка,
и дернуло же за язык!
Дома
быстро сняла куртку и ботинки, шмыгнула в свою комнату. Ужинать не пошла, да
меня никто и не звал. Слышала, как они с Виталей разговаривают на повышенных
тонах, на грани крика. А есть хотелось страшно, в животе пело и плясало.
Порылась в ящиках стола, нашла свою заначку – кусочек шоколадки. Ну хоть как-то
желудок обмануть, пока они спать не лягут.
В
голове гудело, скулу ломило. Посмотрела в зеркало – красота, уже фингал зреет.
А еще знобит и горло дерет. Протянуло все-таки на ветру. Не хватало только
заболеть. Месяц назад уже таскалась в школу с температурой, вся в соплях. Лишь
бы с Виталей дома не оставаться.
Уроки
почти все сделала в библиотеке, осталась одна геометрия. Вот это у меня ну
никак не шло, хоть тресни. До десятого класса математику еще более-менее
тянула, на крепкую четверку. Как и физику. Поэтому и взяли в физмат –
английский-то вообще еле-еле. Хотела в медучилище, но мать встала на дыбы: нет,
кончай школу, поступай в институт. Хотя после училища как раз скорее бы
поступила. А теперь что? На бюджет точно не вывезу. Но даже если бы случилось
чудо – как и на что жить эти шесть лет?
Кто
это сказал, что мечты разбиваются о реальность? Я с детства лечила своих кукол
и мишек. Биологию любила, химию не очень, но понимала. В кружок ходила, его
старенькая биологичка вела, еще до Марго. А поступать все равно придется туда,
куда баллов хватит. Но так не хочется…
