– Простите?
– Вы слишком стеснительны для ярких контрастов. Но именно в них правда, – продолжил он, вглядываясь в какой-то точку за её плечом.
Она улыбнулась неловко, сжав в руках папку.
– Я пытаюсь.
Он коротко кивнул и отвернулся. Для кого-то – просто вежливый жест, но для неё – как будто он закрыл дверь.
С тех пор он будто начал избегать её. Ни намёка на личное. Ни взгляда дольше секунды. Даже когда она поднимала руку, он отвечал сухо, не глядя прямо. Он вёл себя безупречно, как будто специально натянул между ними дистанцию. Айлен мучительно ощущала, что это не равнодушие – это защита.
Софи, её соседка по комнате, подтрунивала:
– Ты, похоже, влюбилась в скалу. Или в айсберг. Он же совсем холодный.
Айлен отмахивалась, но внутри чувствовала: он всё понимает. Он чувствует. Просто не может – или не хочет – впустить её ближе. Она не знала, что хуже.
Каждая пара с ним была пыткой: она ловила его голос, интонации, искала смысл в деталях. А он – будто играл в прятки. Не замечал. Или делал вид, что не замечает.
И всё же однажды она увидела. В момент, когда он проходил мимо её парты, и его рука на долю секунды замерла, прежде чем перелистнуть её рисунок. Его пальцы дрогнули. Совсем немного, почти незаметно. Но достаточно, чтобы она поняла: он всё чувствует.
После пары она осталась одна. Долго смотрела в окно. Шёл дождь, и капли стекали по стеклу, как слова, которые не произнесены. Айлен не могла больше это в себе держать.
Она написала письмо. Одно. Без подписи. Но в каждом слове была она. Она оставила его в конверте на кафедре, адресовав «Профессору Роуэну. Лично. Конфиденциально».
В письме не было признания в любви. В нём было только одно:
«Почему вы боитесь смотреть на меня?»
Ответа не было. Прошло три дня. Пять. Неделя. Ничего.
Он продолжал вести себя безупречно. Невозмутимо. Неумолимо.
Айлен решила: она всё поняла. Он не хочет. Не может. Не будет.
Но она ещё не знала, что всё только начинается.
4. Лекция о «Искусстве без границ»
Понедельник выдался тягучим и серым, как будто само небо не хотело просыпаться. Мокрый асфальт отражал редкие зонтики, а ветер играл подолами плащей студентов, торопящихся в корпус гуманитарных дисциплин. Айлен шла медленно, будто растягивая время перед встречей, от которой сердце сжималось неуверенной дрожью.
Аудитория номер восемь была почти пуста, когда она вошла. Она снова села ближе к окну, как всегда. Сквозь матовое стекло виднелись мокрые деревья и случайные капли дождя, скатывающиеся вниз, словно вздохи. Внутри было тепло, но её всё равно знобило – не от холода, а от ожидания. Лекция называлась «Искусство без границ», и это звучало слишком символично для состояния, в котором находилась её душа.
Профессор Роуэн вошёл, как всегда, с легким запозданием. В чёрной водолазке и простом пальто, он выглядел как человек, который живёт вне времени. Он не смотрел на аудиторию. Он будто чувствовал её не глазами, а другим органом – обострённым чувством присутствия. Он поставил на стол кафедры планшет, проверил презентацию, потом отступил и начал говорить без бумажек и заметок.
– «Искусство без границ» – не про свободу выражения. Это про то, что мы сами ставим себе рамки. И про то, как художник учится разрушать не внешние, а внутренние границы.
Айлен застыла. Его голос был спокойным, глубоким, но в каждой интонации что-то дрожало – будто он говорил про себя.
