– Возьмём Фрэнсиса Бэкона, – продолжил он. – Его картины кричат. Но разве это было про внешний мир? Нет. Это было про боль, страх, страсть. Его работы – это зеркала, в которые больно смотреть. Он не рисовал, он вскрывал.
На экране появилась «Фигура с мясом» – изломанное тело на фоне мясных туш, всё в красных и чёрных тонах. Кто-то в аудитории вздрогнул. Айлен не отводила глаз. Он говорил о границах. Но она думала только об одном: А если я – его граница? Если я – то, от чего он убегает?
Профессор продолжал:
– Художник, который боится боли – лжёт. Настоящее искусство рождается не в комфорте. Оно рождается на разрыве. – Он остановился, перевёл взгляд на аудиторию, и на секунду – на неё.
Это была доля секунды, но Айлен почувствовала, как будто он увидел её насквозь. Как будто понял, что она чувствует каждое его слово не умом, а чем-то глубже. И тут же его взгляд скользнул дальше, будто ничего не произошло.
– Границы – это страх быть отвергнутым. Осмеянным. Непринятым. Мы боимся быть честными, потому что честность всегда голая. Она без брони. Без защиты. Она уязвима. Но именно в этой уязвимости – сила.
Он говорил, а Айлен чувствовала, что это не просто лекция. Это исповедь. Он не просто делился мыслями. Он как будто рисовал ею – невидимой краской, на незримом холсте. И с каждой фразой ей становилось всё яснее: он борется. Он на грани.
В конце лекции он подошёл к окну, сложил руки за спиной.
– Задание на следующую неделю: найдите границу в себе. Ту, через которую вы не можете переступить. И попытайтесь хотя бы прикоснуться к ней. Не рисуйте работу, пока не почувствуете, что боитесь её.
Он повернулся и, не дожидаясь вопросов, собрал вещи. На этот раз он даже не взглянул в её сторону. И это было хуже, чем холод. Это было как выстрел в тишину.
Когда аудитория начала пустеть, Айлен осталась сидеть. Слова Роуэна жгли изнутри. «Боимся быть честными… уязвимость – это сила… найти границу». Она знала, какую границу он имел в виду. Он сам её показал. И сам прячется за ней.
Софи появилась в дверях.
– Ты идёшь?
Айлен молча кивнула, подхватила рюкзак и последовала за ней, но в голове звучал только один вопрос: А если шагнуть? Что тогда?
Её сердце уже сделало этот шаг. Осталось только догнать его разум.
5. Взгляд через стекло: первый удар током
Окно в комнате Айлен запотело. Снаружи стучал дождь – ровно, настойчиво, будто кто-то вёл разговор с землёй шёпотом воды. На подоконнике – чашка с остывшим чаем. А перед окном, прислонившись лбом к стеклу, стояла она, растекшаяся внутренне, как это небо за окном – распластанная, распятая в ожидании чего-то, чего сама не могла объяснить.
В отражении стекла смутно угадывались её черты – распущенные волосы, синеватая тень под глазами, лёгкий спазм в уголке губ. Но больше всего её занимал не образ внутри, а отражение снаружи – размытая фигура, промелькнувшая под фонарём на дорожке к колледжу. Он. Профессор Маркус Роуэн.
Она не ожидала его здесь. Не в такую погоду, не в такой час. Время приближалось к девяти вечера. Никто из преподавателей обычно не задерживался так поздно. Он прошёл, не подняв глаз, но она узнала походку, как узнают голос в темноте – с интуитивной точностью. Этот шаг был как музыка: уверенный, немного тяжёлый, как будто он несёт груз, который не решается кому-либо показать.
Айлен прильнула к стеклу ближе, не замечая, что щекой касается холодной поверхности. Удар молнии осветил двор – на мгновение всё стало видно, как днём. И в эту секунду Маркус повернул голову. И – увидел её.
