– Слышала про прошлый тур? – прошипела девушка с короткими волосами, тон её дрожал от любопытства. – Говорят, там было странно…
– Да, – подхватил парень рядом, глаза его блеснули, скользнув по Мишель. – Помощник исчез после Туманных Врат. Это не случайность, а что-то жуткое. Она не продержится, если сунется туда.
Слова их упали на неё холодным дождём, пальцы стиснули планшет, пластик хрустнул под ладонями, а тепло пера в сумке вспыхнуло, отзываясь на тревогу, пробудившуюся в ней. Она подняла взгляд, ища опору в этом зале, где свет люстр отражался в стекле, и наткнулась на Кайдена. Он стоял в углу, плащ сливался с тенями, но лицо, острое и холодное, выделялось, как осколок льда. Глаза его, глубокие и тёмные, смотрели на неё из-под чёрных прядей, и в них мелькнула тревога – не насмешка, а нечто глубже, скрытое за бронёй. Этот взгляд поймал её, и в нём она уловила эхо мелодии, звучавшей в голове, – тоску, связывавшую их через тайну, ещё не разгаданную.
– Почему молчишь? – голос Хан Ёнсу вернул её в реальность, резкий и требовательный. – Задача ясна, или мне искать замену? "Песнь звёзд" – это их лицо. Не провали.
Мишель сглотнула, губы шевельнулись, но голос прозвучал тише, чем ей хотелось:
– Я поняла. Сделаю всё, как надо.
Хан Ёнсу прищурилась, взгляд её прошёлся по ней, как луч света по тёмной комнате, и она кивнула, коротко и сухо.
– Хорошо. Начнёшь завтра. Не опоздай.
Шаги её застучали по плитке, унося прочь, а стажёры замолчали, но слова их висели в воздухе, как дым. Мишель посмотрела на Кайдена, и его глаза всё ещё держали её, тревога в них была осязаемой, и она поняла: он знает о прошлом туре нечто, угадываемое другими лишь смутно. Перо в кармане стало теплее, мелодия зазвучала яснее, шепча о тайнах за стеклянными стенами.
Коридор тянулся длинной полосой, свет люстр отражался в стеклянных панелях, бросая блики на чёрную плитку под ногами Мишель. Шаги её звучали глухо, каблуки оставляли слабое эхо, тонущее в низком гуле динамиков из студии. В руках она несла коробку с оборудованием – микрофоны, провода, металлические детали, позвякивавшие при движении, – и тяжесть её ощущалась не только в руках, но и в груди, с того мига, как она вошла в это здание. Воздух был прохладным, пропитанным запахом пластика и озона от техники, но под этим скрывался тонкий ритм, пробивавшийся сквозь шум, как шёпот издалека. Она стиснула коробку сильнее, чувствуя, как тепло пера в сумке отзывается на этот ритм, мягко пульсируя под тканью.
Дверь студии была приоткрыта, и сквозь щель вырывалась музыка – резкая, ритмичная, с басами, сотрясавшими пол. Мишель шагнула ближе, но тень мелькнула перед ней, и Кайден возник на пути, быстрый и бесшумный, как хищник. Плащ его колыхнулся, серебряная кайма блеснула под лампами, а лицо, острое и холодное, оказалось слишком близко, заставив её замереть. Он протянул руку, перехватывая коробку, и пальцы его – твёрдые, чуть шершавые – коснулись её кожи над запястьем. Мир сжался до точки, и мелодия – тоскливая, глубокая, звучавшая с ночи, – вспыхнула в сознании, чистая и пронзительная, как голос Чжихо из сна. Дыхание её сбилось, ноги приросли к полу, коробка чуть не выскользнула, пока она стояла, глядя в его тёмные глаза, где за холодом мелькнула тень – острая, как укол.
Кайден отдёрнул руку резко, будто обжёгся, коробка осталась у неё, и он отступил, взгляд сузился, а голос, низкий и резкий, прорезал гул:
