Энгес снисходительно улыбается, словно она пошутила:
– У нас нет необходимости в том, чтобы ты работала.
– Но мне хотелось бы вернуться на работу, Энгес. Я скучаю по ней. Мне не нравится все время быть дома.
– Ты серьезно?
– Да. – Брайони ждет, чтобы муж ее понял. Они команда. Им обоим нужно работать, чтобы каждый был доволен и счастлив.
– Ты должна понимать, что тебе сейчас не до работы. Как ты будешь справляться с обязанностями по дому? И за детьми нужно приглядывать. Как ты будешь забирать мальчиков из школы?
– Ну… Я подумала, что мы могли бы забирать их по очереди. Могли бы нанять няню, – терпеливо объясняет Брайони. – Это реально, другие люди могут делать это за нас.
Произнося эти слова, она вспоминает местных женщин, примерных мамаш. И ее доводы будто теряют силу. Энгес фыркает:
– Брайони, я на такое не пойду. У меня серьезная работа, я вынужден даже не ночевать дома раз в неделю. Как отнесется мой работодатель к тому, что я начну отпрашиваться? Постоянно. Как это скажется на моей карьере, на моей работоспособности и зарплате?
«А как же моя карьера, мое желание работать и зарабатывать?» – хочется ей выкрикнуть мужу в лицо. Но Брайони лишь тихо говорит:
– Энгес, я несчастлива.
– Человек не может быть счастлив всегда, Брай. Это погоня за радугой. – Энгес пожимает плечами. (О господи, ей опять предстоит выслушать лекцию о тяжелом труде матери…) – Тебе и так приходится нелегко, пока мальчики маленькие. Возможно, через несколько лет, когда они оба станут постарше и полностью освоятся в школе, ты сможешь взять себе какую-нибудь подработку здесь. Надо просто пережить этот период.
Муж гладит ее по колену, и все внутри Брайони сжимается от его прикосновения. До чего же мерзко! Отвращение вот-вот выплеснется наружу. Ей не нужна подработка, которую можно найти здесь. Она хочет быть юрисконсультом. Как раньше. Жизнь мужа не изменилась совсем, а ее жизнь поменялась кардинально. И хуже всего то, что она на это согласилась, стала жить по-другому, а теперь не может распутать клубок. Брайони вспоминает их старую тесную квартиру с узкими лестницами, по которым невозможно было поднять коляску, и поражается тому, как сильной ей хочется вернуться туда. Это несправедливо…
– И вообще, – вновь заговаривает муж. – Ты можешь себе это вообразить?
«Вернуться назад?» – пожимает она плечами.
– Что ты имеешь в виду?
– Тех людей, которых ты обычно представляла, Брайони.
Она смахивает слезы с лица, ощущая себя так, словно она в стеклянном сосуде. Она бьется о его стенки, чтобы ее услышали.
– Это были весьма колоритные люди.
Желание занять оборонительную позицию разрывает ее на части. Хотя Энгес прав. Некоторые из ее клиентов балансировали на грани порядочности. Они готовы были преступить рамки дозволенного. В ее практике бывали инциденты, в большинстве случаев связанные с одним человеком – Сэлом Эллисом. Это бывший жулик, понюхавший пороху, с кучей денег и жаждой завоевать себе репутацию законопослушного магната – владельца разной недвижимости. Брайони привыкла к его грубоватой, порой даже бесцеремонной манере общения. А еще к старым грязным пабам, в которых он предпочитал встречаться с ней. Да, некоторые из его помощников были куда менее дружелюбны. Но она всегда ощущала отцовскую опеку Сэла. Знала, что она под его защитой.
Энгес усмехается:
– И это не всё. Ты разве забыла, как мы три месяца заглядывали под машину в страхе, что нам подложили бомбу?
