- Да чтобы Ее Величество да с икрой жабы на лице…
- Колдовство она там творит! Верное слово! – отжатая простыня тяжело упала в наполненный бельем ушат.
Однако, если бы кто из прачек решился подглядеть за Лючией, не нашел бы в ее действиях ничего необычного, что неизбежно привело бы к выводу, что все эти туманные разговоры про творящееся за закрытыми дверями волшебство не более, чем байки.
Вот и этим утром Лючия Фарикийская заперлась в тайной комнате и, устроившись перед зеркалом, с упоением водила гребнем, вырезанным из золотистого камня, по своим роскошным волосам. Его движения были плавны, и послушные ему локоны шелковой волной стелились по плечам.
- Ох, Теодор-Теодор, - королева, вздохнув, придвинулась к зеркалу, чтобы лучше осмотреть себя. Повернулась одной стороной лица, потом другой, проверяя, не пропустила ли прядь, которую время упорно окрашивало в ненавистный серый цвет. Но Пир, из которого был вырезан гребень, хорошо справлялся со своей работой.
Отложив гребень, королева взяла ручное зеркало. Ее взгляд сосредоточился на молодом лице. Она улыбнулась собственному отражению. Нет, Лючия не настолько была самолюбива, чтобы считать себя красавицей. Муж заставил ее так думать. «Даже не сомневайся, ты есть и всегда будешь прекрасна. Я люблю каждую твою морщинку, каждый серебристый локон, потому что для меня нет человека дороже тебя».
Только благодаря Вильхельму Лючия вернула себе молодость. Теперь, когда она выходила поприветствовать гостей, те замирали, не веря, что перед ними стоит мать Теодора. Лишь в глазах сына королева никогда не видела восторга и старалась поддерживать красоту и молодость уже не для него, а скорее по привычке.
Не отрывая взгляда от замеченной на лбу морщинки, Лючия нащупала в шкатулке круглый камешек. Гладкий, он был отполирован годами применения до блеска. Вновь последовали плавные движения руки, на этот раз круговые. Пир постепенно разгладил все неровности, появившиеся со вчерашнего дня на прекрасном лице. Подтянулись уголки губ, исчезла едва заметная паутинка у глаз.
Лючия осталась довольна. Если бы не магия редкого камня Пир, она давно превратилась бы в старуху.
Одинокая слеза сорвалась с длинных ресниц и растеклась кляксой у шкатулки, купленной по цене замка на двести комнат. Пир вернул ей молодость, утраченную от горя.
Невольно вспомнился страшный день, когда они потеряли Стефания - старшего из близнецов. Он родился почти на целые сутки раньше своего брата. Младшего сына, Теодора, так надолго задержавшегося в ее чреве, едва сумели оживить.
Наследный принц рос здоровым, веселым, жизнерадостным, чего нельзя было сказать о Тео. Болезненный, маленький, крикливый. Сначала Лючия не догадывалась, что ее младшего сына снедает ревность: разве может шестилетний малыш испытывать настолько сильные, отличные от любви, чувства к своему брату-близнецу? Оказывается, может. Она видела его равнодушное лицо, когда все, наконец, поняли, что Стефания на корабле нет - ее любимый малыш исчез в бескрайнем море. Тео не проронил ни слезинки. Продолжал, будто ничего не случилось, пускать деревянные кораблики в ушате с водой.
- Без него спокойнее.
Лючия никогда не забудет, как Теодор дернул ее за плечо, заставляя взглянуть на себя, тем отвлекая от тяжелых дум: она устыдилась, что сын оказался свидетелем истерики, в которой мать рвала на себе волосы, поседевшие за одну ночь. Лючия потянулась к Тео, желая прижать к себе и вдохнуть любимый запах, но малыш оттолкнул ее, даже не пытаясь скрыть брезгливости.
