По крайней мере, уже у примитивных народов «обряд вступления в брак … создает санкционированные свыше узы, превращая событие, в основе своей биологическое, в явление более глубокого содержания: союз мужчины и женщины для пожизненного партнерства в любви, ведения хозяйства, рождения и воспитания детей. Такой союз – моногамный брак – всегда существовал в человеческих сообществах; так утверждает современная антропология вопреки старой фантастической гипотезе о «промискуитете» и «групповом браке»>14. На практике в определенном месте в определенное время могло актуально не присутствовать, скажем, моногамии, или, наоборот, полигамии, или могли отсутствовать (и реально отсутствовали, как правило) беспорядочные связи, кровнородственная семья, но потенциально в любом обществе в любое время все эти формы сохраняются. По крайней мере, в отличие от социального уровня, на котором формы брака, все-таки, достаточно явно зависят от общих характеристик общественного сознания и общественного бытия, в том числе, на радость Энгельсу с Марксом, и от форм хозяйственной деятельности человека, на уровне индивидуальном, на уровне частной жизни конкретных людей всегда сохраняется возможность реализации любой формы половых отношений – хоть моногамии в каменном веке, хоть полного непотребства при развитом социализме.
Высказанные только что взгляды никак не могут быть строго доказаны, они представляют собой не более чем рабочую гипотезу нашего исследования. Однако, как нам кажется, эта гипотеза вполне согласуется с имеющимися фактами, притом согласуется с ними лучше, чем гипотеза Моргана-Энгельса. Относительно же невозможности исчерпывающего доказательства той или иной теории сейчас будет высказан еще третий аргумент. А второе возражение против Моргана-Энгельса, напомним, заключается в недопустимости отождествления логики и истории, в недопустимости выдавать свою (неизбежно частную) логику за логику мира (которая вряд ли вообще укладывается в какую-либо схему).
Так вот, в-третьих, надо сказать, что не только, конечно, Морган и его последователи, но, прежде всего, именно они опираются на этнографические исследования современных примитивных культур, реконструируя по ним первобытные формы жизни. Иных источников для изучения межличностных отношений первобытных людей, действительно, и быть не может, археология не дает нам никаких материалов для такого изучения. Однако надо иметь в виду, что у современных дикарей можно найти самые разные, в том числе и высокие формы брака, – по существу все формы (и это косвенным образом подтверждает нашу гипотезу об изначальном сосуществовании – хотя бы потенциально – всех этих форм). Как же среди этих видов семьи выделить наиболее древнюю? Только навязав некую свою логику (а об этом смотри выше).
В этом вопросе мы также считаем разумным присоединиться к Брониславу Малиновскому, который «относится к прошлому первобытных обществ, поскольку это прошлое не поддается надежной проверке, как эмпирики обычно относятся к трансцендентному. В дописьменных обществах прошлое фактически недоступно исследованию. То, что оказывается доступным, есть использование ' прошлого – мифов, легенд генеалогий, ритуальных актов – в настоящем. Таков и был рецепт, предложенный Малиновским: использовать «вспоминаемое» (а может быть, и придуманное) прошлое, чтобы объяснить настоящее, но всячески избегать исторических спекуляций. Вспоминаемое прошлое есть отражение законов настоящего и должно интерпретироваться только так и не иначе»
