Клавдий только сейчас заметил, что Сенека стоит у двери, поэтому жестом подозвал поближе и так же жестом пригласил присесть на край императорского пиршественного ложа, показывая, что заинтересован в продолжении разговора.
– Я слышал, что ты ещё обучаешь Нерона географии. Объяснишь, зачем она ему понадобится?
– Без всеобъемлющих знаний о территориях, подпадающих под власть императора, трудно представить могущество Римской империи. Причём исток могущества не только в обладании землями, но и в народах, проживающих в центральной части, на Западе и Востоке. Мой ученик должен чувствовать себя не только частью семьи императора, но и частью своего народа.
Клавдий некоторое время молчал, осмысливая услышанное. Но было непонятно, доволен ли он ответами Сенеки. Наконец спросил:
– Я наслышан о строптивости юнца. Иногда родная мать с ним не совладает. Как тебе удается учить Нерона?
– А я его не учу!
– Как тебя понимать?
– Я не преподаватель. Я наставник.
– В чём же разница? – удивился император.
– Преподаватель показывает собственные познания в предмете, не утруждая себя заботами о том, как воспринимает их слушатель. Преподаватель уверен в собственном превосходстве над знаниями слушателя. А наставник, прежде всего, выясняет, насколько ученик понятлив, и лишь затем излагает мысль, будто приглашая ученика в путешествие. Я не принуждаю Нерона запоминать, мне достаточно облечь слова в доходчивую для осмысливания форму, чтобы он сам, своими усилиями дошёл до остального – достроил картину воображаемых образов, где я показал лишь фрагмент. Такой подход позволяет ученику лучше усваивать знания, ведь знание, добытое самостоятельно, ценится гораздо больше.
Неожиданно в разговор вмешалась Агриппина:
– Я не ослышалась, ты говоришь о каких-то воображаемых образах для моего мальчика? Разве я не предупреждала, чтобы ты меньше всего занимался философией?
– Осмелюсь возразить, императрица, но за шесть лет моего общения с Нероном я убедился, что он силён не только в обязательных предметах. Природа наделила его отменными качествами, которые я стараюсь выделить, развить и сохранить ради того, чтобы Нерон стал выдающимся человеком, полезным Отечеству.
Лицо Агриппины подобрело.
– Нерон взрослеет. На твой взгляд, какими качествами он должен обладать, когда понадобится императору?
– Терпимостью и милосердием. Я обязан их воспитать в нём.
Агриппина собиралась возразить, но Клавдий поспешил сам спросить:
– У тебя есть способ добиться подобного совершенства в Нероне?
– Моим терпением и наставлениями. Мы же не сомневаемся, когда из крошечного семени кедра, упавшего в благодатную почву, вырастает огромное красивое дерево. Мои занятия на разные темы, даже на первый взгляд ненужные, наполняют духовный сосуд Нерона.
Клавдий задумчиво произнес:
– Похвально. Возможно, твои уроки с Нероном окажутся полезны и моему сыну Британнику. Пусть он тоже посещает твои уроки.
Музыка заиграла громче, что означало очередную перемену блюд. Появился повар с горшочком в руках, поставил перед императором и снял крышку. Моментально запахло восточными пряностями. Агриппина зачерпнула ложкой из этого сосуда и поднесла ко рту супруга.
– Попробуй, любимый, – прошептала она нежным голосом, – твои грибочки, которые ты так обожаешь! Сама приготовила, с любовью.
Клавдий тут же потерял интерес к Сенеке и переключился на угощение. Попробовал, зацокал от удовольствия языком, решительно придвинул горшочек к себе и отобрал у супруги ложку.
