Катаржина постучала кулаком по двери. Звук удара гулко разнесся по всему двору. Она постучала вновь.
– Все спят, – снова вмешался идиот с лопатой. – Ночь ведь уже. Хотя зимой у нас все время ночь, а летом день. В отеле сейчас все комнаты отданы какой-то делегации. Жутко важной. Мэр, как узнал о ней так сразу начал готовиться. Развели целый костер возле возле мэрии и давай туда бумажки кидать. Хорошо так горело!
Катаржина вскинула бровь. Интересно, какие такие бумаги так увлеченно жег пандер Корнэль? Впрочем, что бы это ни было, ее аудиторы все разузнают. Сейчас ей надо было думать о другом.
Она подняла взгляд, осматривая здание. Окна первого этажа были расположены высоко, выше ее макушки, да еще и забраны массивными, в палец толщиной, изогнутыми решетками. Они были словно замурованы, покрывшимися инеем стеклами. Нигде не зияло даже открытой форточки. Да, и кто бы стал проветривать в такой мороз?
Катаржина вновь постучала в дверь, понимая, что никто ей не откроет.
Пошел снег. Белые хлопья падали вниз, заметая землю. Если так пойдет и дальше, то к утру она превратится в сугроб.
Ледяные пальцы мороза проникали под тонкий шелк халата, кусали нагую кожу. Если бы она была простым человеком, то уже давно получила бы обморожение и едва ли спасла бы от ампутации босые пальцы ног. Оборотни были куда сильнее и выносливей обычных людей, но и у них был свой предел. Разумнее всего было бы обратиться в волка, забиться в какую-нибудь щель и подождать до утра.
Катаржину передернуло при мысли о будущем унижение. Она была не из стыдливых, и ее нисколько не смущало то, что она стоит посреди двора нагой, но её злило то, что она оказалась в глупом положение и об этом все узнают. Вся делегация, с которой она приехала, будет хихикать в рукава и шушукаться по углам о том, как их начальница выставила себя дурой.
Мужик с лопатой, почему-то не уходил, продолжая переминаться возле нее с ноги на ногу. Она не рассчитывала на то, что он пригласит ее к себе в дом. Да, она бы и сама не пошла.
Несмотря на то, что самое лучшее в мире государство – Содружество, где все были равны и едины, существовало уже сотню лет, простые люди все еще с опаской относились к оборотням, ведьмам и уж тем более к вампирам. Особенно такие предрассудки были живы в глуши. И даже в этой дыре, где вампиров было в три раза больше, чем людей, едва ли, кто-то осмелился бы темной ночью позвать к себе в дом оборотня, а то, что Катаржина оборотень, было очевидно хотя бы по ее янтарным глазам, горевшим в темноте, как у хищного зверя.
– Панде, на вот, возьмите, – сказал вдруг мужчина, стягивая с себя фуфайку и протягивая ее ей.
– Ты, что идиот? – отмахнулась она, понимая, что он скорее всего и есть слабоумный, раз до сих пор не сбежал, а мнется рядом, раздражая и истощая ее и без того не великое терпение.
– Нет. Вампир, – пояснил тот.
Катаржина медленно подняла на него взгляд. Тот уже успел стянуть не только фуфайку, но и шапку с шарфом. На его плечи упали светлые спутанные волосы. Кожа была бледной, как и у всех вампиров, а глаза серо-голубыми, как затянутое тучами небо. Судя по тонким чертам изящного лица при жизни, наверно, все девчонки за ним бегали. Похоже, его угораздило обратиться совсем молодым. С натяжкой ему можно было дать двадцать лет, застывших в вечности.
Катаржина принюхалась, и как она не поняла, что он вампир? От него пахло свиньями и хлевом и этот животный аромат перебивали все остальные. Она не чувствовала от него тонкого шлейфа гниющей плоти, сопровождавшего оживших мертвецов.
