‒ Шаваро, чтобы не дремала в это время. Побольше привлекай всяких дурёх из высокородный – они эти штуки магические любят. Гадания там… твой шар, карты, готовь все.
‒ А мне что делать? ‒ растерянно осведомилась Гвен. ‒ Всем ты раздал задания, а я что ‒ не пригожусь?
‒ Ты? ‒ Гинго задумчиво посмотрел на свою сестру, история в Хелегае его больше всего подкосила ‒ неспособность уберечь сестру пугала и злила. ‒ Ладно, возможно, кому-то будет интересно посмотреть акробатический номер. Танцуй на своей веревке, только уж постарайся не сильно красоваться на публике и волосы прибери.
‒ Но тогда это было недоразумение! ‒ воскликнула Гвен. ‒ Неужели ты теперь до конца жизни продержишь меня в фургоне в качестве тумбы на ножках?
‒ Не продержу, но будь осторожна! Уяснила?
С тем и разошлись. Завтра нас ждал трудный, но не менее интересный день.
8. Глава 7
Дитар всегда поздно ложился и рано вставал. Но от триумфа возвращения к прежнему высокому рангу, практически не замечал усталости. Да и было не до нее. Неотложные дела напористыми крыльями толкали его вперед, к нему, как в центр водоворота, стекались шпики со всех концов столицы, люди сновали возле него стаей взбаламученных карасей. К тому же здесь не Карпетрия, а императорская резиденция ‒ нет каждодневных вылазок и стычек с непокорными и вечно воинственными, горцами.
Теперь восстание на приграничных территориях казалось сном ‒ долгим, неприятным, но все-таки сном. Возможно, именно поэтому Дитар старался меньше спать, чтобы сны о Карпетрии как можно реже являлись ему в полуночной духоте пропитанных потом простыней. Воспоминания ‒ дурная штука, которая извечным проклятьем дожидается своего часа, чтобы вцепиться в душу своими ледяными клыками. И только один-единственный проблеск в этом море тьмы ‒ танцовщица в Хелегае, как предвестник добрых перемен. Она являлась под утро, рассеивая, словно пламенем рассвета, своими огненными крыльями тьму, и танцевала только для него ‒ Дитара.
Видение почти поглотило все его кошмары, но горечь вернулась, стоило ему осознать ‒ танцовщицу вряд ли доведется еще раз повстречать.
Кутерьма вокруг помолвки Адаваля так затянула Рене, что они с младшим братом практически перестали видеться. Зато регулярно встречался с ребятами из отряда, которых Дитар личными указами возвратил на места хранителей Колонной залы.
Ингмар, Пьеро и Олигеро были рады возвращению во дворец не меньше, чем сам командир, но так же, как и он, не могли не заметить странности, происходящие с императором.
‒ Поди, дурак совсем голову потерял от любви! ‒ Ингмар сплюнул себе под ноги, прознав, что император собственной персоной намеревался посетить гадюшник с балаганами на рыночной площади. ‒ И кто, скажите, устраивает помолвки на потеху народу?
Однако, его императорское величество желало побаловать возлюбленную, которая не имела отношения к высокородности. Надо было показать всем и вся, что настоящая любовь не имеет преград в виде происхождения. Порадовать народ, подарив надежду, утихомирить, таким образом, бунты.
‒ А вы заметили, ребята, ‒ подал голос, обычно скромный, Олигеро. ‒ Дворец заполнился рыжими девицами? Даже служанки рыжие, не говоря уже об окружении леди Иоланты.
‒ Ага! ‒ подхватил Пьеро. ‒ Еще как заметил! У меня в подружках ходила местная кухарочка ‒ блондинка. Сесиль звали. Хорошо было, когда эта Сесиль приносила на свидания пирожки.
