– Да у меня не получится! – прошелестела вожатая, вытирая ладошкой слезы.
– Ладно, приду к вам во время тихого часа. Иди, ешь, а то ничего не останется! А с Петей вы обязательно подружитесь! Вы еще у нас лучшими вожатыми будете…
В столовую цепочкой стали заходить ребята, и Надя, посигналив рукой дежурным, крикнула:
– Ребята! Четвертый отряд пришел, несите кашу!
Раиса на все это безобразие смотрела снисходительно, с легкой улыбкой на губах. Ее дети позавтракали, задвигали стульями и дружно грохнули речевку: «Спасибо нашим поварам за то, что вкусно варят нам!» Надежда от неожиданности вздрогнула. И только отряд вышел из столовой, как послышался зычный голос Домны Ивановны:
– Эй, вожаты, рожи-конопаты… Скокайте за добавками!
Надежда опять подпрыгнула, подошла к раздатке и ласково попросила:
– Домночка Ивановна, дайте кашки…. А то так есть хочется…
– А на подружонок класти? – уточнила шеф-повар.
– Класти, класти… – кивнула головой Надя, ставя на поднос три стакана со сладким жиденьким чайком.
***
После полдника на веранде первого корпуса Сергей Степанов воспитывал своих переростков: Влада, Сеньку и Вована.
– Мы договаривались? Договаривались! А вы что? Не поняли! Ну, что, всё честно! Начали!
Степашка поставил на середину веранды ботинок. Мальчишки легли на пол и отжались один раз. Затем встали, сделали вокруг ботинка круг, отжались два раза. Снова встали, обошли вокруг ботинка два круга. Отжались три раза. Встали, обошли три круга.
На веранду вышла Олеся:
– О! Упал, отжался! За что, гаврики?
– За матные слова, – тихо сказал Сенька.
– А-а! Ну, уговор дороже денег!
Незаметно пролетела неделя. Наступил четверг – банный день. Намыв до скрипа всех девчонок в лагере, усталые, распаренные подруги наконец вышли из бани на свежий воздух.
– Устала что-то сегодня, жуть! За такую работу надо молоко парное давать! Это ж надо, пол-лагеря детей намыть… – посмотрела на директора Ольга Григорьевна.
– А резиновые сапоги за вредность тебе не надо? Ну что, может, сразу в столовую? И тихий час сегодня устроим! Поспи-и-и-м! Девчонки, а может, загорать? – засыпала Марина подруг предложениями.
Из столовой прямо на них неслась Домна Ивановна:
– Марина Степановна! ЧаПе! Быстрее скокайте сюда!
Девушки подбежали к складу и стали рассматривать ящики с овощами и мешки с картошкой, стоящие у дверей.
– Вот, глядите-ка! Одно гнилье привезли. Чем дитев кормить будем? – запричитала Домна, открывая мешок:
– Лук! Мокрый! Ишь, как воняет…
– А куда Гена-то смотрел, когда мешки на базе грузил? – задала вопрос директор.
– Вот именно, что никуда не смотрел! На баб, поди, зенки пялил… Ля, ля, ля! Ля, ля, ля!
На шум к девушкам подошел Евгений. Заглянул в мешки, понюхал, поморщился и театрально вздохнул:
– Как говорил Киса Воробьянинов «Не делайте культа из еды! Довольствуйтесь малым ради сытого будущего!»
Ольга укоризненно посмотрела на музыканта и покачала головой. Домна же, отмахнувшись от Евгения, пояснила Ольге:
– Так они хочут свою образованность показать и все время говорят непонятно!
Евгений еще раз глубокомысленно вздохнул и пошел своей дорогой.
***
У Евгения Соколова между занятиями выдалось свободное время, и он, посадив свою нелегкую дочурку на плечи, скакал по дорожкам у шестого корпуса, изображая лошадь. Подпрыгивая, он высоко поднимал ноги и громко по-лошадиному ржал. За ним весело скакали «пони» – Шурочкины дружки – близнецы Саша и Паша. Из открытого окна вожатской за ними наблюдала пионервожатая Аллочка. Она улыбалась и обстреливала Евгения накрашенными глазками. Музыкант, поцеловав дочку в круглые румяные щечки, осторожно поставил её на землю.
