Сергей Киров. Несбывшаяся надежда вождя - страница 7

Начало автобиографии С.М. Кирова, написанной в Баку. [РГАСПИ]

Существует две версии возникновения псевдонима Киров. Первую поведал разъездной корреспондент «Терека» Александр Яковлев: идею подал предшественник Кирова на посту главного редактора («заведующего редакцией») «Терека» Николай Петрович Розанов, рекомендовавший молодому журналисту расстаться с прежним «простым» псевдонимом для газеты («С. Миронов»), а новый поискать в православном месяцеслове. Разговор происходил 25 апреля. На листке настольного перекидного календаря увидели имя Кирия (сокращенное от Кириакии, святой Кириакии Кесарийской). Корень слова и лег в основу нового псевдонима.

Вторую сообщил Константин (Дзахо) Гатуев, осетинский писатель и поэт, приятель Кирова: взять другой псевдоним предложил Розанов, но идею с месяцесловом подал член редакции Александр Тихонович Солодов. Листали настенный перекидной календарь и на дату вовсе не ориентировались. Остановились на имени Кир, в честь врача и христианского мученика Кира Александрийского. Но у всех в комнате имя вызвало ассоциацию с полководцем и персидским царем Киром II Великим[11]. Чье повествование ближе к истине? Похоже, что Гатуева. Он присутствовал при этом, Яковлев же с осени 1911 года находился в тюрьме, затем в ссылке. Да и мученицу Кириакию Кесарийскую почитали 7 июня, а не 25 апреля.

Впрочем, не исключено, что на псевдоним повлияло не только имя Кир, но и очень редкое выпадение в 1912 году на один день (25 марта) двух важнейших в православии праздников – Благовещения и Светлого Христова Воскресения. Называется оно Кириопасхой, и второй раз в XX веке она случилась в 1991 году. Учитывая, что поиск происходил 25 апреля, ровно через месяц после Кириопасхи, и Розанов, и Солодов, и Костриков, изучая месяцеслов, не могли не обратить внимание на достойный примечания факт, уникальный и к тому же очень символичный, если брать в расчет Кира-целителя, а не царя…

Продолжим цитировать Кирова: «В самом раннем детстве лишился отца и матери и остался вместе [с] двумя сестрами на попечении своей бабушки, которая жила на трехрублевую месячную пенсию, т. к. покойный ея муж был николаевский солдат». Все верно, сирота, правда, при живом, много пившем и покинувшем семью отце, Сережа Костриков воспитывался женщинами – матерью и бабушкой. Мать Екатерина Кузьминична, дочь уржумского домовладельца из крестьян Кузьмы Казанцева, после «бегства» мужа «на Урал искать доходное место» бралась за любую работу, заболела чахоткой и умерла в декабре 1894 года, оставив на попечении свекрови Меланьи Авдеевны Костриковой восьмилетнего Сережу и двух девочек, одиннадцатилетнюю Анну и пятилетнюю Елизавету.

Сергей Костриков с бабушкой Меланьей Авдеевной и сестрами Анной и Елизаветой, 1904 г. [РГАСПИ]

Бабушка, взяв на себя заботы о внучках, внука пристроила в «дом призрения» Уржумского благотворительного общества. По нынешним меркам – в интернат. Ни солдатской пенсии, ни «ренты» с двух скромных квартир, сдаваемых внаём, ей не хватало, чтобы одеть, обуть и прокормить троих детей. Добрые люди советовали отдать в приют всех троих, но «благодетели» согласились взять одного – мальчика. Ведь о девочках старушка, прежде вынянчившая немало барских ребятишек, вполне могла позаботиться сама, имея собственный дом с квартирантами, тридцать шесть рублей в год «за мужа» и здоровую, бойкую козу Шимку… Кстати, присматривать за Шимкой, искать её, если куда убежит, собирать для «кормилицы» траву за городской чертой – первая серьезная обязанность маленького Сережи, который очень не хотел в приют… Плакал, упирался, обещал заработать недостающие деньги…