Северное сияние внутри - страница 4

Он сидел за соседним столиком, и когда хозяева жизни опьянели, забыв про артистов, тихо предложил сбежать. Почему-то пианистка согласилась.

Дул ветер, расплывалась кругами под глазами тушь «Ленинградская», а они стояли у парадной – молодые, веселые и прекрасные. С того дня они не расставались.

Кармелия Борисовна встала, открыла резную шкатулку на туалетном столике, вытянула за цепочку овальный медальон. Холодный металл гладкой галькой лег в ладонь. Одно нажатие пальца – на нее смотрел широко улыбающийся парень со светлыми глазами и легкой волной в целуемых морским бризом волосах.

Сентябрь девяносто второго. Они подали заявление в ЗАГС и уже через несколько часов поезд уносил их с Московского вокзала в Севастополь. Там ждал их незабываемый, захватывающий дух Фиолент. Они остановились у бабы Светы, в доме у скалистого обрыва, пили литрами домашнее розовое, плавали на защищенный неприступными скалами пляж за гротом Дианы, раздевались, нежились на бархатном солнышке, растянувшись на крупных камнях. Они ели счастье большой ложкой и верили – дальше будет еще лучше..

Убежденный холостяк Влад Васильев проснулся в своей квартире на Васильевском острове в чудесном настроении. Кристально чистый воздух за окном был пропитан зябким солнечным светом. Сияла, искрясь ледяными глыбами Нева, золотился празднично шпиль Петропавловской башни. Напевая арию Ленского – местами даже чисто, – он проследовал в уборную. Сегодня он особенно гладко выбрился, тщательно почистил зубы, напомадил волосы оттенка «соль с перцем», как у породистого миттельшнауцера, от души надушился – после чего нашел себя неподражаемо очаровательным и весьма харизматичным. Несколько минут стареющий повеса рассматривал себя в зеркало в полный рост. Ни заплывшие жиром ляжки, ни вздутый желеобразный живот, ни грудь третьего размера не заставили его усомниться в собственной привлекательности. Он поворачивался к отражению то правым, то левым боком, задерживал дыхание, напрягал бицепсы, замирал на несколько секунд, потом менял позицию. Несколько раз он учтиво поклонился, отрепетировав заодно и выражение лица, а потом рассмеялся, с грацией медведя исполнил пару танцевальных па и, довольный собой, отправился одеваться. На сегодня был приготовлен его любимый фиалковый костюм, розовая рубашка, шелковый шейный платок и лаковые штиблеты.

«Ну, жених!» – с одобрением оценил Васильев свой образ. Вступать в брак, к слову, он не собирался никогда, а вот карьера плейбоя еще обещала сделать несколько красивых витков. Влад полагал, что еще не вышел в тираж, и планировал разыграть пару десятков любовных историй перед выходом на пенсию.

Он знал о женщинах все: как подойти, какую тему для разговора выбрать, чем обольстить, выбросить ли фортель или деликатно уйти в тень. Он раскусывал даму с полувзгляда и был рад предложить каждому психотипу особенный сценарий. Невротички. Умницы. Карьеристки. Скучающие домохозяйки. Бедные овечки. Огненные вампирши. Все они находили в объятьях Влада утешение и даже, пусть недолгое, но настоящее личное счастье, все они вспоминали о нем с придыханием, закатывая глаза. Он же был собирателем женских сердец. И вечером в его коллекции должен появиться еще один драгоценный экземпляр.

В затылок тюкает звонкий надоедливый молоточек, голова зажата в невидимые тиски. Венера разлепляет один глаз, затем второй. Отельный номер. Тяжелые бархатные шторы оберегают от пронырливых утренних лучей. На прикроватной тумбочке – недопитая бутылка французского шампанского и пустой бокал с красным поцелуем на ободке.