Северное сияние внутри - страница 6

Завтра сменило послезавтра, послезавтра – после-послезавтра, а никакого сигнала от Лили так и не поступило. Дни стояли серые, невеселые, и так не хватало в них яркости и веселой улыбки моей новой знакомой. Я то и дело вглядывался в окно: мансарда выглядела пустой и заброшенной, припорошенная свежим снегом крыша была гладкой и пушистой, без единой огрехи на поверхности зимнего одеяла.

Я старался не думать о Лили, но получалось плохо. Из любых дебрей сознания ниточка вела к ней. Думаю о работе – сразу всплывает вопрос: куда сейчас внедряется? Планирую меню на пару дней – вспоминаю горячее какао и булочки, и сразу хочется повторить. Регулирую силу нагрева батарей – и мечтаю снова посидеть у камина. Да и разговоров не хватает: кот, к сожалению, плохой собеседник. Несколько раз хотел подняться наверх, но каждый раз вспоминал слова Лили о том, что искать ее не нужно.

Прошла неделя, вторая. Настроения не было. Все, на что хватило сил – пару раз доплестись до магазина за съестными припасами нам с котом. Целыми днями слонялся из комнаты в комнату, от скуки выпил три банки кофе, посмотрел четыре сезона тупого сериала, прочитал сборник произведений Достоевского, пролистал Паланика, продрался сквозь сюрреализм Пелевина, но минуты тянулись засахаренным медом. Несколько раз я малодушно пожалел о том, что вообще познакомился с девушкой. Жил в своем привычном распорядке один, так и нечего было его нарушать, нагло вторгаясь в мой уютный привычный мирок. Тоска сменялась злостью, и когда она затихала, на первое место опять выходила печаль. И невозможно было выбросить Лили из головы. Я думал о том, как тепло и уютно было в ее присутствии. Ни неудобных вопросов, ни требования душевного стриптиза. Просто сидит рядом, и этого достаточно. Легкая, светлая и простая, Лили словно касается сердца легкими бабочкиными крыльями, нежными и трепещущими.

Все в ней – загадка. И если в даме обычно ценится изюминка, то эта штучка словно целиком создана из сушеного винограда: настолько она отличается от моих знакомых. Судя по тому, что она не предложила мне продать душу или отправить на бал в карете и хрустальных башмачках, назвать Лили волшебницей я тоже не могу. Заповеди, откровения – ничего такого, поэтому внеземное происхождение экземпляра я тоже отверг. Впрочем, в этом и не пришлось долго себя убеждать: я классический технарь, поэтому верю только в цифры и факты без всякой чертовщины и экстрасенсорики. Осталось предположить, что Лили просто необычная, сумасбродная, себе на уме молодая женщина, нашедшая не менее оригинальную работу.

– Что еще я знаю о Лили? – крутилось в голове. – Ей больше 33, если девушка не слукавила. Кто-то из предков жил в Петербурге в начале XX века, когда был построен наш дом. Остается загадкой, почему они выбрали именно мансарду, да еще с таким неудобным входом. Или семье принадлежали еще какие-то квартиры? Кто же теперь узнает! Дальше: скорее всего, она не замужем – иначе как бы вот так отлучаться?

– Не густо! – фыркнул Крот.

– Да уж, – детектив из меня так себе.

Котяра вспорхнул на колени и заглядывал из окна на крышу. Ничего. Кажется, он тоже скучал по Лили, а может, просто сочувствовал мне. Я начертил пальцем во все стекло знак вопроса, чтобы Лили, посмотрев на окно, сразу поняла: мы ждем знака.

На следующее утро отрывной календарь потерял свой последний зимний лист. Наступила весна. Но ни затянутый снеговыми облаками Питер, ни я с мрачным настроением этого не почувствовали.