И Демокрит не только так образовал не-сущее, чтобы провозгласить его истинно сущим, но и первую разновидность истинно сущего – атом – сформулировал в этом направлении суждения. Парменид мыслил космос, бытие как целое. Но чем можно определить это целое? Парменид мыслил его также как единство. Однако чтобы сделать эту мысль действенной и плодотворной, нужно было принять множественность. Таким образом, мысль о целом должна была направиться на части. И в сопротивлении разделению возник атом.
Также Платон в переломный момент своей теории идей поддается влиянию этого суждения. Идея есть гипотеза. Для математики это, возможно, приемлемо. Но как быть, когда речь идет о последнем основании нравственности? Должен ли и здесь якорь обоснования держать грунт? Идея блага должна значить больше, чем способна дать наука. Она должна означать истину «по ту сторону бытия» – по ту сторону бытия, которое в конечном счете обеспечивается наукой идеи. В этой тенденции к способу обоснования этики, который Кант назвал «приматом практического разума», у Платона возникает великая резиньяция на самое глубокое средство, которым он располагает. Он отказывается от обоснования, потому что требует для идеи блага более глубокого основания. Так он бросается в объятия бесконечного суждения и образует понятие, которое неточно переводят как «безусловное». Anhypotheton (беспредпосылочное) – это попытка образования нечто, которое должно характеризоваться обходом, преодолением, превосхождением гипотезы. Таким образом, и идея блага, принцип этики, была освещена с использованием бесконечного суждения.
Из менее фундаментальных, но очень важных и значимых понятий вспомним лишь идею бессмертия. Она также является примером бесконечного суждения. И как бы ни относиться к доказательствам, которые для нее возможны, ее значение для развития принципа души бесспорно. Душа изначально была почти больше принципом смерти, чем жизни. Через образ тени она постепенно становится принципом живого. Но сначала лишь для живого тела, чьи жизненные явления она собирает в единстве. То, что душа в конце концов смогла стать принципом духа, она обязана сопротивляющемуся направлению на смертное. Из смертного животного так всплыл в человеке, в душе человека, источник духа. Мировая душа также помогла усилить направление против смертного.
Таким образом, во всех областях научного мышления применяется средство бесконечного суждения. От фундаментального применения в математике мы пока отвлечемся. Также и от того, которое становится возможным благодаря математике. В гуманитарных науках оно повсеместно в eminent (выдающемся) употреблении, и особенно в юриспруденции, где наиболее важна точная определенность понятий. На выдающихся примерах можно увидеть, что обходный путь бесконечного суждения используется там, где нужно через его содержание довести до определения происхождение того понятия, которое составляет проблему. Таким образом, так называемое, но отнюдь не так понимаемое ничто становится операционным средством, чтобы привести каждый раз рассматриваемое нечто к его происхождению и, следовательно, собственно к определению.
Однако даже перед лицом столь важных примеров должно сохраняться сомнение: какую защиту имеет суждение этого обходного пути против полного заблуждения; какую уверенность против произвола и нелепости; какую гарантию, что начало не ищется на ложном конце. Это сомнение привело к пренебрежению бесконечным суждением на протяжении всего прошлого века. Правда, оно выражалось предательским образом, а именно в шутках, которые при столь важных вопросах не только неуместны, но и при грубой природе этих шуток не должны быть признаками духовной свободы. Гегель начал в этом тоне, а Лотце подражал насмешке в той же манере.
