– Что будем делать? – просила Мышь.
– И вообще, что это за дьявольщина? – пробормотала я.
– Давайте попробуем сердечной чакрой.
Я знала этот прием только теоретически. Зеленым цветом анахаты можно гармонизировать любое пространство, уничтожить ментальную грязь и побороть довольно много заболеваний.
Единственное но – данной практикой мы почти не владели.
Поднапрягшись, я сумела-таки соорудить в области груди небольшой зеленый шарик и запустить его в особо надоедливую тварюгу. Та успешно увернулась, и заряд полетел прямо в лоб парню, отчего последний наконец-то заткнулся. Черные птицы, кажется, в его голове закончились, и я не без удовлетворения увидела чистый и пригодный к работе третий глаз.
– Я так не смогу, – с завистью сказала Мышь.
Можно подумать, я могу!
К счастью, кто-то догадался сбегать в преподавательский корпус общежитского городка.
Дверь распахнулась, и в проеме возникла зловещая темная фигура, которая издала горловой звук и нараспев прочитала заклинание на странном неизвестном языке. Птицы, как подкошенные, попадали на загаженный пол.
Фигура шагнула, и мы опознали Желенского. Как всегда, красивого, аккуратного и неприступного.
– Бездари, – не поздоровавшись, бросил он нам, презрительно искривив губы. – Вы куда полезли?
Мы так и стояли в голубой сфере, робко оправдываясь, мол, вот, пришли помочь товарищу, а тут такое…
Желенский протянул руку над мертвым птичьим воинством и произнес еще несколько жутковато звучащих слов. Казалось, эти слова ввинчиваются в мозг, проникают в каждую клеточку и резонируют с телом.
Разинув рот, я наблюдала, как черные тушки поднимаются в воздух и образуют плотный ком, который, вращаясь, ужимается все больше и больше, уменьшается до размеров теннисного мячика и исчезает в ладони Желенского.
– Мирон Мефодьевич, а что это было? – пискнула Мышь, когда препод повернулся, чтобы уйти.
– Воздействие, – сухо бросил Желенский. – Ментальные птицы – это чаще всего целенаправленное воздействие, появляющееся в результате не случайно брошенного проклятия, но специально проведенного обряда.
– И… кто его провел? – поинтересовался Поэт.
– Откуда же я знаю? – раздраженно ответил Мирон Мефодьевич. – Думаете, эти пакостники оставляют свои визитки – вот он я, берите меня тепленьким? А вы что, так и будете теперь в защитной сфере ходить?
Он посмотрел на нас чуть презрительно и вышел.
Поэт снял сферу. Воцарилась тишина. В которой раздался незнакомый голос:
– Вы кто?
– Очнулся, – облегченно сказала я. – Как голова?
Он потер лоб:
– Так… Нормально. А до этого болела, жуть. Наверное, третья бутылка была лишней.
– Наверное, – кивнула я. – У меня есть отличное средство от похмелья.
И протянула Пашину бутылочку.
– Ты кто? – спросила я парня, когда он расправился с зельем и благодарно воззрился на меня.
– Да я… – замялся он. – Я брал на год академ, дома жил. Семейные обстоятельства, понимаешь…
– А по специальности кто?
Во мне уже зародилась и начала теплиться надежда. Которая меня не обманула.
– Мануалист я. Сейчас вот снова на второй курс придется идти, многое повто…
– Чей? – я старалась подавить нахлынувшее волнение.
– Чей? – удивленно переспросил этот балбес. – Да ничей, пожа…
Он не договорил. Потому что я подошла и крепко его обняла.
– Ты наш, – нежно прошептала я ему на ухо. – Ты только наш. И не вздумай сказать, что ты чей-то еще.
Почувствовала, как его руки сначала неуверенно, потом все более настойчиво обнимают меня и уже принимаются опускаться ниже талии. Решительно отстранила парня. И залепила крепкий щелбан.
