– Заворота не будет.
Кивнула снова, благодарная, поняв, что отделалась легким испугом.
– А… амулет мне… того… извлекать ректально?
На резекцию желудка я не согласилась бы ни под каким наркозом.
– Да растворил я его, растворил, – нехотя признался ЭмЭмЖо. – Еще придумала – ректально. Веревку измельчил, переваривай на здоровье; а серебро… в общем, ты у нас теперь, Голубева, можно сказать, со вживленным амулетом жить будешь.
Я открыла было рот, чтобы спросить, что это за амулет, но Желенский ТАК посмотрел нам меня и Мышь, что нас буквально выдуло за дверь.
– Прости, – сказала Мышь.
– Может, еще благодарить буду, – задумчиво ответила я, припоминая, как этот самый амулет выглядел.
Кажется, как птица. Мелкая птичка со встопорщенными крылышками и разинутым клювом. Или крошечный совсем дракончик.
Я усмехнулась. Если так, мы с ним споемся.
– Ну так вот. Значит, я ей старый замок вынул, новый вставил! Она меня за это и накормила, и напоила. Ты не подумай чего, Жень, у нас все чисто по-деловому!
Раф трещал не умолкая. Мне было по фигу, как у них с Евлалией. Можно ведь и по-деловому сексом заняться, верно? Но меня это ничуточки не колыхало.
С условием «плюс один балл» Раф получил трояк и был неимоверно доволен – считал, что ему, как костоправу, методы диагностики не сильно нужны. К нему ведь уже с готовым диагнозом приходят, верно? Доводы «а если диагноз ошибочен?» не действовали на него нисколько. Я уже начала жалеть, что именно он стал нашим «четвертеньким». Да еще эта странная прилипчивость.
– Так ты дашь номер телефона? Обещала ведь, если я с ключом разберусь!
– Что?
Я – обещала? Ничего не обещала. Но ведь не отстанет.
– И вообще, непонятно, почему у тебя телефон только для одного человека, – обиженно проговорил Раф. – Хоть бы сказала, кто твой единственный.
Вздохнула и произнесла:
– А хочешь, не только расскажу, но и покажу?
Он хотел.
Отомкнув дверь ключом-крюком, прошла в дом и позвала Рафа.
– Ага, – многозначительно сказал он, увидев в углу прихожей гирю, самодельные гантели и старый дедов эспандер.
– Ага, – подтвердила я.
Из дальней комнаты доносился храп.
– Ага-а-а, – снова это его глубокое понимание.
– Я пришла, – громко объявила я, глядя в глаза Рафа.
Храп оборвался. Раф устремил хищный взгляд на занавеску, отделявшую маленькую спальню от проходной комнаты.
– Женя, – донесся слабый голос, – это ты?
Глаза Рафа полезли из орбит. Потом вернулись на место и стыдливо прикрылись веками.
– Да, баба Оля. Это я. Со мной приятель.
– Приятель? Хорошо.
– Я сейчас ужин приготовлю.
– Помогу, – буркнул пристыженный «приятель».
– Давай.
Он не спросил ни про гантели, ни про эспандер. Если бы спросил, объяснила бы, что слабой девчонке, живущей с наполовину (от пояса и ниже) парализованной бабушкой довольно тяжело поднимать пусть маленькое и худое, но все же взрослое тело – пересадить в кресло, отнести в баню, обратно, переворачивать для массажа – да, его тоже делала я. Поэтому приходилось регулярно заниматься полутора-двухчасовой гимнастикой – без отлыниваний, без скидок на недомогание; недомогать мне категорически нельзя ни при каких условиях.
В общем, ужин мы приготовили почти в полной тишине, не считая моего краткого рассказа об успешной сдаче экзамена и угуканья Рафа в нужных местах.
– Печку затоплю, – сказала я, когда покормила бабу Олю и поела сама. Раф, видимо, переел в гостях у Лальки и от жареной картошки с котлетами отказался.
