Дон Педро наблюдал за мной с явным интересом. Он не вмешивался, только иногда моргал и фыркал, когда я слишком долго задерживался у его любимого кресла. Я знал: если бы у него были лапы подлиннее, он бы сам всё обыскал и, возможно, даже нашёл бы то, что ищет Кармен. Но коты – существа гордые, они не станут пачкать лапы без крайней необходимости.
Время тянулось мучительно медленно. Кармен то садилась на пол, то снова вставала, то начинала что-то бормотать себе под нос. Я слышал знакомые слова – «отчёт», «подпись», «бумаги» – и понимал, что речь идёт о чём-то, что не пахнет ни сыром, ни колбасой, ни даже её духами. Я чувствовал, что в этот раз всё серьёзно. Я хотел быть рядом, но меня будто отталкивала невидимая стена её расстройства.
В какой-то момент Кармен остановилась, посмотрела на меня и вдруг спросила:
– Рокки, ты ведь не мог… ну, вдруг ты решил, что это игрушка?
Я не знал, как ей объяснить, что я никогда не трогал вещи, которые не пахнут весельем или едой. Я посмотрел на неё с такой преданностью, на какую только способен пёс, но она уже отвернулась, и я понял: она мне не верит. Мне стало обидно, но я не злился – я знал, что люди иногда говорят не то, что думают, когда им плохо.
Дон Педро, воспользовавшись моментом, запрыгнул на стол и начал обнюхивать стопку оставшихся бумаг. Кармен схватила его на руки, но он вывернулся и убежал, оставив на столе следы своих лап. Я смотрел на него с подозрением. Если кто и мог устроить беспорядок, так это он, но почему-то все взгляды были обращены на меня.
Я ушёл в свою лежанку, свернулся клубком и долго не мог уснуть. Я думал о том, как легко стать виноватым, даже если ничего не сделал. Я вспоминал, как однажды утащил носок Кармен и спрятал его под диван – тогда она долго смеялась, а теперь, кажется, ей совсем не до смеха. Я мечтал, чтобы всё вернулось на круги своя, чтобы Кармен снова улыбалась, а я мог спокойно встречать её у двери, не опасаясь подозрительных взглядов.
Вечером, когда в доме стало совсем тихо, Кармен подошла ко мне, присела рядом и погладила по голове. Я посмотрел ей в глаза и увидел, что она больше не злится, а просто устала. Она прошептала:
– Прости, если я была несправедлива, Рокки. Просто я очень волнуюсь.
Я ткнулся носом ей в ладонь, стараясь показать, что не держу зла. Мне хотелось верить, что завтра всё изменится, и я снова стану для неё не подозреваемым, а самым верным другом.
С наступлением вечера атмосфера в квартире стала ещё более напряжённой. Кармен, казалось, потеряла всякую надежду найти пропавшие документы, и это отражалось в каждом её движении. Она ходила по комнате, словно тень, иногда останавливаясь у окна и глядя на улицу, где уже зажигались фонари и начиналась вечерняя суета. Я лежал у её ног, чувствуя, как её тревога передаётся мне, и старался быть максимально тихим и незаметным, чтобы не усугублять ситуацию.
В какой-то момент Кармен села на пол, обхватив колени руками, и тихо заплакала. Я подошёл к ней, положил голову на колени и тихо вздохнул, пытаясь передать ей свою поддержку. Она погладила меня по голове и прошептала:
– Рокки, я не знаю, что делать. Всё кажется таким безнадёжным.
Я хотел сказать ей, что всё будет хорошо, но у меня не было слов. Вместо этого я просто остался рядом, чтобы она почувствовала, что не одна.
Вдруг в дверь позвонили. Кармен вздрогнула, встала и пошла открывать. На пороге стояла соседка с пакетом в руках. Она улыбнулась и сказала:
