После этого они встречались ещё много раз. Переговаривались украдкой – в Великом храме, в саду детинца, всегда в окружении других людей. Но не более. Олег никогда не позволял себе лишнего.
Лишь однажды, узнав, что отец отправляет его в поход, княжич осмелился прикоснуться к Ирине. Взяв её за руку, он отвёл девушку в сторону и, запинаясь, признался, что полюбил её и хочет взять в жёны, как только вернётся. Мужчина пообещал поговорить с её отцом и надеялся, что тот не будет против. Главное, чтобы она дождалась. Ирина заплакала и, глядя на него большими, похожими на драгоценные камни глазами, поклялась хранить верность столько, сколько потребуется.
С тех пор княжич ни разу её не видел. В день, когда он покидал Радоград через Бирюзовые ворота, главные в столице, к нему приблизилась одна из её подруг. Девушка молча протянула белый платок, вышитый васильками. Княжич не успел даже что-либо спросить, как она исчезла, растворившись среди провожавших дружину горожан.
Так Олег, замерев, и стоял, сжимая в руках этот кусочек материи, пока его не окликнул Весемир.
Воспоминания вдруг посыпались на него, словно осколки чужой жизни. Сколько воды утекло с тех пор! Что с Ириной теперь? Княжич надеялся, что она сдержит обещание, но поход затянулся, а люди меняются. Даже самые искренние клятвы со временем блекнут, как высохшие чернила на старом свитке. То, что когда-то звучало твердо, может стать лишь эхом далёкого прошлого, утратившего свою силу перед лицом перемен.
Да и сам он уже не тот, что прежде. На войне не до веселья – поводов для смеха мало. Кажется, он и улыбаться уже разучился.
Княжич попытался изобразить усмешку, разглядывая своё отражение на тёмной поверхности воды. Гримаса получилась кривой и уродливой. Он тут же перестал, неприятно удивлённый результатом.
«Время не щадит никого…»
Голова всё еще ныла, но уже не так сильно. Вздохнув, Олег приложил влажные ладони к лицу. Прохлада освежала. Мысли постепенно прояснялись.
Вдруг он вспомнил, что видел сон. Да, точно. Но что именно? В памяти всплывали лишь размытые белые и зелёные пятна, чья-то улыбка, красивое женское лицо, обрамлённое светлыми волосами, протянутые к нему руки… Образы, обрывки, тени, не желающие складываться в единую картину. Княжич покачал головой и снова умылся, отгоняя бесплотные видения.
Одевшись, он вышел из шатра. Было темно. Заря только занималась – кроваво-красная полоса на востоке напоминала языки пламени, пожирающие небосвод. Лагерь ещё не проснулся. Грязно-серые матерчатые домики, наскоро возведённые накануне, были уставлены щитами, покрытыми засохшей кровью и грязью. Дружинники еще не успели их почистить. Кое-где медленно брели воины, ковыляя из нужника. Дозорные, при оружии, с сонными лицами вяло прохаживались вдоль временных, неуютных походных жилищ.
Прохладный, сырой воздух пробрался под плащ, заставляя княжича поёжиться. У выхода его ожидал Святослав, кутаясь в тёплое шерстяное одеяло и переминаясь с ноги на ногу.
– Ну, что стряслось, шлында? Зачем княжича будишь ни свет ни заря? – хмуро спросил Олег.
– Не гневайся! Ночью гонец прибыл. Из самого Радограда… – затараторил мальчишка.
Его пронзительный, высокий голос вызвал у Олега неприятную боль в висках.
– Стой. Кто тебя прислал? – княжич поднял руку, прерывая его. – Где вестник?
Святослав осёкся, но тут же заговорил снова:
– Весемир послал. Гонца на придорожном карауле остановили, в версте отсюда. Воевода велел тебя будить, а сам отправился посмотреть, кто это к тебе так спешит. Сказал что лично приведёт его.
