– Ты сорвал его, брат наш? – опасливо спросила одна из сестёр.
– Нет, милая сестра, – отвечал ей Птица с Сердцем в руках. – Оно упало прямо к нашим деревьям.
– Значит, и указ Короля не нарушен? – спросил другой птичий брат.
– Не нарушен, милый брат, – кивал Птица, сжимая Сердце в пальцах.
И дрожащими от вожделения руками разломила стая Сердечный плод. И каждая Птица вкушала свой кусочек Сердца, прикрывая ресницами глаза от нестерпимого удовольствия. Раскалённым железом обжигали птичьи горла мякоть и сок, наполняя Птиц небывалыми силами. Поняли Птицы, что могут взмыть в самую высь небесной глади – поприветствовать Звёзды, долететь до далёких топей да болот и обнять свою мать Пустоту, призвать Тьму наконец, что не приходила в Королевство Солнца.
Из глубины теней смотрела Тьма на стаю и лишь шептала:
– Что же вы наделали с собой!
День ото дня всё печальней становились Птицы в Королевском саду. Не лились уже Песни их сладостным потоком среди цветов и деревьев, а лишь тихо стелились по травам. Казался им теперь безвкусным Солнечный свет и сколько не пили они его – никак не могли насытиться. Сводил стаю с ума аромат спелых Сердечных плодов, но не падали больше на землю Сердца, как и сотни лет до этого.
– Заболели Птицы мои? – сокрушался Король Солнце, осматривая опечаленную стаю.
И заметил он, что потемнели их пальцы, одетые в королевские перстни. И пришла к Королю Пустота:
– Отдай мне детей моих, Король Солнце! – просила она. – Хочу уберечь наш мир от времён тревоги, что скоро нагрянут. Заметил ты, что пальцы их потемнели, а значит близится страшный момент!
Но всё также был глух Король Солнце, уверяя, что стая лишь чем-то больна.
– Да, больна, дорогой ровня! – говорила ему Пустота. – Она больна тем, что не может иметь! Вспомни, что созданы Птицы из осколков Сердец, разбитых от потерь и боли, от горестей и печалей. А сад твой благоухает любовью! Любовью, которой в них никогда не было!
Посмеялся над ней Король:
– Что же ты, милая ровня? – усмехался он. – Любовь и Свет мой не могут отравить их. Лишь дарить радость.
– О какой радости ты говоришь? – кричала ему Пустота. – Птицы лишь подчиняются твоим правилам да поют тебе Песни. Но внутри… Там, внутри у них бездна! И это моя бездна! И ничто, дорогой мой ровня, не способно заполнить мою бездну. Ошиблись мы с Тьмой, когда создавали их, но так прекрасны и трепетны были они… Думала я, что с тобой они не узнают о себе правды, но и здесь ошиблась. Верни мне детей моих!
Разозлился Король Солнце на дерзкие слова Пустоты и прогнал её из Королевства своего. Как смеет она говорить, что Свет его не способен всё исцелить и наполнить? А Тьма больше не смотрела из своих теней.
И той Ночью, что пришла следом за Пустотой, проснулась стая от Великого голода.
– Нам нельзя, милая семья, – говорил один из братьев. – Нельзя нарушать указ Короля.
– Но что делать, если свет ничего не оставляет внутри? – вопрошала одна из сестёр. – Как нам быть?
– Они пахнут так сладко, – вёл длинным носом другой из птичьих братьев. – И я помню их вкус!
– Все мы помним, милый брат, – говорил один из братьев. – Но как же указ…
– Наша матушка пожелала забрать нас, а он ей не позволил! – вдруг заговорила другая из сестёр.
– И что же? – спрашивали остальные наперебой. – Что же нам делать? Что же делать?
– Поедать! – тот самый птичий брат, что когда-то нашёл упавший плод, сорвал бьющееся Сердце с ветки.
