Продолжал смеяться Король Солнце словам её. Был он ещё самоуверен в ту пору и думал, что лучше всех созданий знает истину, ведь, он – есть свет их мира. А уж ослушаться его и не посмеет никто.
Наблюдала Тьма за ними из теней своих и качала головой вместе с Пустотой. Не могла она выйти к ним – так и неприглашённая Королём Солнце. Когда отдавали они ему Певчую стаю, тот лишь Пустоте позволил пройти в Королевство своё. Не считался тогда Солнце с той, кто живёт в темноте, хотя вместе они собрали из двух оборотных сторон друг друга тех теней, что населяли его Королевство. Не любил Король вспоминать об этом и делал вид, что сам сотворил детей-теней. Знала Тьма то, как права Пустота. Прекрасная Певчая стая имела изъян такой же, что и все создания их мира – любопытство. То самое любопытство, которого от самого начала миров был лишён Король Солнце. И не понимал он, что даже сытые светом Птицы могли поддаться сладостному биению любви и вкусить её, не предназначенной тем, кто рождён Пустотой. Погибнет Сердечное Древо разорённое стаей, что вкусив однажды сердечной любви, будет искать её всюду и ничто боле не утолит их голода. Ничто не наполнит их существа тем же жаром, что несёт в себе Абсолютная Любовь, сокрытая в мякоти плодов того дерева.
Глух был Король Солнце ко всему, но решил в успокоение Пустоты строго настрого запретить Птицам срывать плоды Сердечного Древа. Чтобы сгладить свой же запрет, одарил он стаю королевскими перстнями, что украсили их длинные белые пальцы.
Шли за Ночью дни. Всё чаще Птичья стая собиралась вокруг дерева, подпевая биению плодов, ароматно дурманящих неизведанным. Всё ближе и ближе подлетали они к нему. Струились вокруг мерного сердечного стука голоса их, обволакивая и проникая внутрь. Там перемешивались они друг с другом и становились Сердечной Песнью. А Король Солнце дивился той песне, отвергая беспокойство оруженосцев своих – Хмурого Вечера и Бодрого Утра. Те видели, как коротко задевали спелые плоды пальцами своими Птицы. Нерешительно они ласкали их, не прекращая свою дивную Песнь, пока Король был поглощён делами своими.
– Ваша Светлость, – боязливо говорил молодой Утро. – Стая твоя облюбовала Сердечное Древо не только из-за его красоты!
Никого не слушал Король Солнце, смеясь над каждым, кто говорил о стае. Знал Король, что не тронут они сладостных плодов, ведь, он запретил, а слово его – выше любых желаний. Вечно будет слушать Король Песни Птичьей стаи. Вечно будет разливать любовь из сока Сердечных плодов по Подсолнечному миру. Вечно будет стоять его королевский сад.
Но в час Ночи далёкой от любого нынешнего дня упал один из Сердечных плодов на землю и покатился в садовые травы. Открыл глаза один из Птиц, вынырнув из под мягкого крыла своего брата. Услышал он дурманящее биение рядом с ними и спустился с деревьев вниз – в траву, где лежало вожделенное Сердце. Трепетало восторогом дыхание Птицы, когда коснулись пальцы его горячей плоти плода. Дрожа всем телом своим птичьим, поднёс он к лицу опавшее Сердце и вдохнул его аромат – горько-сладкую смесь с терпкими травяными оттенками, и ноздри его расширились в блаженстве. Позвал Птица своих братьев и сестёр, но так, что услышать его могла лишь стая, а Король Солнце продолжал дремать в своей Облачной башне, как и его Оруженосцы.
Спустилась вниз сонная Птичья стая, клокоча и недовольно потягивая крылами. Окружили они брата своего и все как один смотрели темневшими глазами на Сердечный плод в руках его.
