Сны деревни Динчжуан - страница 15

Покричал так немного, и скоро деревенские высыпали на улицу, собрались вокруг нашего дома.

Все собрались вокруг нашего дома. Так появился на свет Кровпункт семьи Дин.

Спустя полгода в Динчжуане народилось еще с десяток частных кровпунктов, они покупали у деревенских кровь, но не знали, кому ее перепродать, и продавали моему отцу. А по ночам к околице приезжала мобильная служба крови, и отец сбывал ей всю деревенскую кровь по повышенной цене.

И в Динчжуане начался кровяной бум. На всей равнине начался кровяной бум. А спустя десять лет на равнину затяжным дождем пролилась лихоманка, и лихоманкой заразились все, кто хоть однажды продавал кровь. И покойник в деревне стал все равно как дохлая собака, все равно как дохлый воробей.

Люди сходили в землю, как палая листва, угасали, как огонь в лампе – был и нет.

Наступает утро, осеннее утро. Рассветное солнце – кровяной шар, встает над Хэнаньской равниной, заливая небо багрянцем, заливая багрянцем землю. Солнце стелет по равнине багрянец, и приходит осеннее утро. В утренний час мой дед бродит по деревне, созывает людей в школу послушать, как Ма Сянлинь поет сказы. Созывает людей послушать сказы, толкает ворота и кричит:

– Эй, приходите вечером в школу слушать сказы. Чего дома киснуть, появилось новое лекарство от лихоманки!

Его спросят:

– Правда появилось новое лекарство?

Дед улыбнется:

– Когда такое было, чтоб я врал? Я же учитель!

Толкает другие ворота:

– Эй! Чем целыми днями дома вздыхать, приходите вечером слушать сказы.

Его спросят:

– Сказы Ма Сянлиня?

– А кого ж еще! Ма Сянлиня лихоманка совсем доконала, пока не поздно, хочет собрать народ, спеть перед деревней сказы. Приходите послушать, если других дел нет. Как знать, вдруг сказы развеселят Ма Сянлиня, он и нового лекарства дождется.

Спросят деда:

– Правда появилось новое лекарство?

– Когда такое было, чтоб я врал? Я же учитель!

Так и ходит по деревне, стучит в ворота.

Дошел до Новой улицы, видит – отец с матерью и Инцзы шагают к дому по бетонной дороге. У матери в руках связка овощей – стало быть, в огород ходили. Увидели деда и замерли посреди улицы, застыли, словно встретили того, кого не хотели встречать. И дед тоже замер посреди улицы, оскалился в натужной улыбке, говорит внучке:

– Инцзы, приходи вечером в школу слушать сказы. Всё веселее, чем дома телевизор смотреть.

Не дожидаясь, пока Инцзы ответит, мать схватила ее за локоть и потащила домой. Потащила домой мимо деда, задела его плечом.

Потащила домой, и на улице остались только отец и дед. Застыли друг напротив друга, подставив макушки солнечным лучам, подставив лица резкому свету. На улице пахло осенним теплом цемента и кирпича. А с полей веяло мягкой прохладой, напитанной ароматом вскопанной земли. Вдохнув ее, дед поднял голову и увидел, как Ван Баошань, муж Чжао Сюцинь, распахивает свое поле за Новой улицей. Раньше Баошань говорил: жена заболела, какой теперь толк идти в поле? И земля его зарастала сорной травой. А тут услыхал про новое лекарство от лихоманки и вышел пахать, хотя время распашки давно миновало.

Говорит: распашка землю увлажняет.

Говорит: вдруг еще успею капусту посадить.

Говорит: а не успею, так все равно вспашу, иначе зарастет.

Вышел в поле и пашет. Пашет землю – дед даже засмотрелся, наконец отвел взгляд, улыбнулся моему отцу и говорит:

– Ты вечером тоже приходи послушать, как Ма Сянлинь поет сказы.