Сны мангаса - страница 6

***

– Ма, ты пойдешь в Бриллиантовую Обитель на нетленного Викпе Ламу смотреть? Говорят, очередь уже не такая большая. Можно к вечеру пробиться. А то увезут его тело в столицу на изучение, и кто знает, когда вернут?

– Обязательно иду. Ведь надо же – святой человек! – мать молитвенно сложила ладони на груди. – Слава Таре Утешительнице! Послала нам учителя! Лишь бы только эти столичные умники его навсегда у нас не забрали. Нельзя вновь лишиться нетленного ламы…

– Вчера еще объявили, что в воскресенье Гурхан Лама вскроет первое из писем, оставленных Викпе народу. Теперь каждые пять лет будут вскрывать по одному посланию с наказами о том, как нам избежать грядущих бед и опасностей. Настоящий оракул! Обо всем за нас подумал!

– Господа гимназисты! – громоподобный голос военаставника прокатился по кабинету и, отразившись эхом от противоположной стены, вернулся к учительскому столу.

– Здравия желаем, господин старший воспитатель! – рокотом пронеслось по классу.

– Сегодня у нас особенный урок. К нам в гости пришел герой войны Цэцен Годуков. Сейчас он расскажет вам о своем воинском пути и привилегиях, которые дает служба в Вооруженных силах Государя.

Вперед выходят двое. Чуть впереди стоит пожилой азиат с гладко выбритой головой. На его щеке коричневым пятном расплылся безобразный рубец от ожога. Он одет в обычную казачью форму с лампасами; через треугольный вырез на груди видна тельняшка в желто-белую полоску – традиционное отличие бойцов буддийских соединений Русского туземного корпуса. С ним вместе выходит сморщенный войсковой лама в скрывающем фигуру камуфляжном одеянии и традиционной желтой шапке.

Лама сразу переходит к напевному чтению на тибетском языке, прерываемому мерным позвякиванием молитвенного колокольчика. Присутствующие беззвучно складывают ладони на груди и преклоняют головы. Наставник покачивается в такт молитве, тихонечко разглядывая поблескивающие из-под внушительного живота носки своих сапог. Пришедший с ним военный, закрыв глаза, шевелит губами.

После краткой молитвы за выступающим разворачивают желтый штандарт с изображением гневного шестирукого Махакалы в языках пламени. По сторонам от Махакалы шелком вышит текст на санскрите, а под ним надпись стилизованной под страну кириллицей: «80-Й ОТДЕЛЬНЫЙ ГВАРДЕЙСКИЙ ХУЯК-ДИВИЗИОН ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ТУЗЕМНОГО КОРПУСА».

Цэцен осмотрел притихший класс. Восхищенные взгляды учеников сосредоточены на сверкающих медалях на его груди и привинченном выше менее значимых наград синем кресте «За отчизну». Мальчишки их возраста тянутся ко всему связанному с войной: оружию, форме, знакам различия, смотрам, маневрам, парадам. Он помнил, как и сам раньше любил смотреть на синхронно марширующие колонны. Привлекательность этих торжественных мероприятий особенно высока именно в юности и глубокой старости, когда седовласым мужчинам снова хочется играть в солдатики. (Ничто не сравнится с военным парадом на Главной площади, который наблюдаешь, стоя на мавзолее! Конечно, в идеале любоваться выправкой гвардейских частей нужно с большого белого мавзолея, но ему и маленький, оставленный в память о Красной Буре, тоже сойдет. Хотя это все мечты, не доступные простому ветерану.)

– Будущие защитники Родины! Приветствую вас от лица доблестного Восьмидесятого Хуяк-дивизиона! – давно выученная речь давалась Цэцену очень легко. – За моей спиной реплика знамени нашей прославленной части. Под этим флагом сотни героев проливали кровь за Государя! За нашего с вами Государя, в котором воплотилась Белая Тара! За нашу буддийскую веру!