Психологическая обусловленность поступков героев – это наиболее ценная сторона художественного наследия Брауна, «отца американского романа». Эта особенность его книг сохраняет свое значение до наших дней, когда романы Брауна, мастера психологически острого сюжетного повествования, начинают вновь переиздаваться.
Морально-философский смысл романа раскрывается в исповеди Карвина перед Кларой. Его чревовещательные опыты, невинные поначалу, приводят к убийству жены и детей Виланда, а затем самоубийству самого Виланда. «И все же моя злосчастная судьба не сделала меня причиной ее смерти, – рассуждает Карвин об убийстве жены Виланда. – Однако, не приведи я необдуманно в движение механизм, над которым я утерял власть, восторжествовало ли бы небытие?» (244).
Как утверждают, эта тема дала Мэри Шелли идею для ее «Франкенштейна»[50]. Многие современные писатели и ученые, никогда не читавшие Брауна, могли бы обнаружить в этой мысли романа родственную идею, волнующую людей середины XX в.
Рассказ о семействе Виландов – это история превращения процветающего дома американских фермеров в юдоль печали, а самого Виланда – в мужа скорбей. Основная линия повествования обрамляется в романе побочной историей родителей Луизы Стюарт, которая живет в доме Виланда и гибнет вместе с его женой и детьми. Эта вторая линия играет роль моральной параллели к основному сюжету. История гибели отца Луизы Стюарт, пожелавшего отомстить Максвеллу, соблазнителю его жены, и павшего от руки наемного убийцы, в морально-философском плане схожа с судьбой Виландов.
Тема превращения добра в зло – одна из ведущих в романе. «Зло, совершенное Карвином и Максвеллом, было порождено заблуждениями тех, кто пострадал от него» (275), – утверждает в заключение Браун. Если бы жена Стюарта уняла свои роковые страсти и прогнала своего соблазнителя, когда его намерения стали очевидны; если бы Стюарта не обуял дух «глупой мести», не произошла бы трагическая развязка; если бы Виланд не был религиозным фанатиком, то пророческое чревовещание Карвина было бы раскрыто и он с позором был бы изгнан. Такие выводы делает сам писатель.
Одна из характерных особенностей художественной манеры Брауна состоит в том, что образы и события его романов допускают различные толкования. Это относится прежде всего к явлениям, кажущимся сверхъестественными. Так изложение событий, описываемых Кларой Виланд, затем подвергается тройному перетолкованию. Плейель рассказывает о том, чему он стал свидетелем ночью, когда Карвин «соблазнил» Клару. Теодор Виланд на суде сообщает свою версию, не менее правдивую, чем все остальные, и наконец Карвин чистосердечно сознается в своей причастности к трагедии семейства Виландов.
Эта многоплановость толкования событий, используемая Брауном и в других его романах, широко применялась впоследствии американскими романтиками.
В отличие от классицистического рационализма, видящего явление в определенном свете, четко различающего добро и зло, Браун пытался взглянуть на людей и события с разных, иногда противоположных точек зрения. Предромантическая проза Брауна не знала эстетической устойчивости. Она как бы раздваивалась между кажущимся и реальным. В этом основа эстетической концепции писателя. Поэтому такое большое место занимает у Брауна мнимо сверхъестественное, свидетелями чего становятся герои романа. Даже столь реальная для литературы XVIII в. ситуация, как совращение невинности, приобретает у Брауна характер мнимый, кажущийся. Здесь Браун выступает предшественником романтизма Готорна с его культом сплетения реального и ирреального.
