Собрание сочинений в 4 томах. Том 3, книга 2. Американский романтизм и современность - страница 25

С романтиками Брауна сближает и развитое чувство индивидуального творческого начала. «Я получаю наслаждение от сочинительства, – говорил писатель. – Это умственное обновление более благотворно для изнуренного духа, чем прогулки в полях или созерцание звездного неба»[51].

«Ормонд, или Тайный соглядатай» (1799) наименее «готическая» из всех книг Брауна. Язык и стиль этого романа гораздо спокойнее и строже, чем в «Виланде». В «Ормонде» ощущается воздействие просветительского реалистического романа, писатель апеллирует больше к разуму, чем к чувствам читателя. Даже при виде трупа своей любовницы Елены, покончившей самоубийством после того как он бросил ее, Ормонд с присущим ему эгоизмом спокойно рассуждает: «Я избрал то, что устраивало меня… Ты поступила так, как казалось лучше тебе, и я доволен»[52]. В характере Ормонда писатель отразил себялюбиво-хищническое начало, свойственное человеку нового буржуазного общества.

Главная героиня романа шестнадцатилетняя Констанция Дадли, на невинность которой, подобно новому Ловласу, покушается Ормонд, весьма схожа с ричардсоновскими героинями, отличаясь от них лишь большей интеллектуальностью. Тип идеальной женщины, благородной, великодушной, уверенной в себе, читающей Тацита, Ньютона и Гартли, создан Брауном на основе идей Мэри Уолстонкрафт о равноправии женщин. В то же время «Ормонд», наиболее традиционный из всех романов Брауна, представляет наименьший интерес для характеристики того вклада, который внес в литературу американского предромантизма Браун.

«Артур Мервин, или Мемуары 1793 года» (1799–1800) – одна из первых в мировой литературе историй молодого человека XIX столетия. Браун рисует превращение наивного деревенского парня в рационалиста с филантропическими наклонностями. Писатель использует некоторые приемы готического романа для изображения духовной эволюции героя, стремящегося жить честно и справедливо в этом развращенном и продажном мире. Каждая новая «таинственная сцена», хотя и не содержит ничего сверхъестественного, означает новый шаг в познании Артуром тайн и пороков буржуазного города.

При всей субъективной честности героя происходит постоянное приобщение его к миру зла, с которым он сталкивается на каждом шагу. Сам того не желая, он становится соучастником убийства, помогая скрыть следы преступления. Стремясь вырваться из паутины преступности, Артур возвращается в сельскую местность. Но и здесь он не находит покоя и снова бежит в охваченный эпидемией город.

Образ зачумленного города, где нарушены все естественные человеческие связи, жены брошены мужьями, дети – родителями, становится символической картиной объятого пороками американского города. «Люди закрылись в своих домах, прервав связь со всем остальным человечеством. Боязнь заразиться лишила их рассудка и привела их туда, где опасность была наибольшей. Смерть косила людей прямо на улицах, прохожие разбегались от них, их не впускали в собственные дома, и они умирали отверженными в больницах. Никто не убирал трупов. Постепенно разлагаясь, они наполняли воздух зловонными испарениями»[53].

В одном из крупнейших городов США Артур Мервин чувствует себя так же одиноко, «как в лесу или в глубине пещеры. Вокруг меня были жилища людей, а я был лишен друга или товарища… Я пришел, чтобы помочь другим, но сам нуждался в помощи» (142).

Впечатляющие зарисовки эпидемии в Филадельфии свидетельствуют о реалистическом мастерстве Брауна. Вступая в охваченный паникой город, из которого все в страхе бегут, Артур наблюдает поразившую его сцену: «Я подошел к дому с открытой дверью, перед которой стояла повозка, служившая, как я убедился, катафалком. Кучер сидел наверху. Я остановился, рассматривая его лицо и желая узнать, что он будет делать. В это время двое людей вынесли из дома гроб. Кучер был негром, а эти двое – белыми. Их лица отражали жестокое равнодушие и были лишены страха или сострадания. Один из них, устанавливая гроб на катафалке, сказал: