– Молодой человек, аккуратней, не порежьте руки, а лучше попросите веник, а еще лучше оставьте все как есть. Это входит в обязанности уборщицы, – услышал я знакомый голос. Подложив скрещенные ладони под подбородок, за соседним столом сидел писатель. Я удивился, что не заметил его сразу. В его тусклом взгляде, которым он провожал незнакомку, пряталась тоска. – Напрасно вы ей нагрубили. Теперь вам ее не догнать. Она дама утонченная, с манерами институтки. Если хотите добиться ее расположения, никогда не перебивайте. Она же просила вас об этом. Мы, мужчины, любим, когда нас слушают, а сами совершенно невыдержанны.
– Я полностью с вами согласен. У меня нет времени вас слушать, извините…
– У вас нет ни малейшего шанса ей понравиться. Даже не пытайтесь. Мне знаком ее вкус…
– А с чего вы взяли, что я хочу ей понравиться? Мы не знакомы с ней, я даже имени ее не знаю, – сказал я и посмотрел в сторону гардероба. Она действительно испарилась.
– Я предвижу ваше удивление, если скажу, что тоже не знаю ее имени. Вот, как-то так получилось.… Мы общаемся с ней почти полгода, а имя ее мне не известно. Мое ее тоже не интересует, – старик вздохнул и предложил мне присесть. – Что вас в ней так взволновало?
Я поперхнулся и закашлялся. Неужели мой интерес к этой даме так бросается в глаза окружающим?
– С чего вы взяли, что я взволнован?
– У вас пуговицы на пиджаке неправильно застегнуты… Она чудесная женщина, приехала к нам издалека полгода назад. Своей добротой и приветливостью располагает к себе всех, кто обращает на нее внимание. Но ближе, чем на расстояние обеденного стола никого к себе не подпускает. Вы понимаете образность моего выражения?…
– Да, уж! Я понимаю.
– Ее тайна, ее недосказанность возбуждает к ней интерес многих мужчин в городе.
– Если бы я не видел даму, о которой вы так образно выражаетесь, я подумал бы, что вы говорите о Елене Прекрасной.
– Вам не идет малодушничество, молодой человек. Ее привлекательность не во внешней красоте, а во внутреннем совершенстве. Она способна на поступок. При всей своей хрупкости…
– Мне кажется, что мы говорим о разных женщинах….
– Это вам только кажется… Так вот, при всей хрупкости ее натуры, она очень сильная, очень, – сказал писатель и опять так тяжело вздохнул, что я почувствовал его отверженность этой безымянной дамой. Так могут вздыхать только глубоко ущемленные мужчины, страдающие от своей интеллигентности, робости и преклонного возраста. Сентиментальный тон беседы еще больше выводил меня из себя.
– Мне не хотелось бы вас перебивать, но мне пора. Обеденный перерыв заканчивается… – Я встал.
– Да, да, конечно. Вы позволите дать вам один совет?..
– Попробуйте.
– Лучше не влюбляться в нее…
– Я не успею. Завтра уезжаю из вашего города. Моя командировка подошла к концу! А за совет – спасибо. – Я отошел от старика, возле входной двери я оглянулся. Старик пил компот из граненого стакана с видом английского лорда, дегустирующего вино двадцатилетней выдержки. «Притон идиотов!» – сказал я сам себе, в надежде, что эта мысль меня развеселит. Но я не дождался улучшения настроения. И, спустя несколько минут, я точно знал, каким будет мой последний вечер в этом городе. Прощальный банкет с Хомичевым и сослуживцами в мои планы на вечер не входил!
***
Когда я вбежал в подъезд знакомого дома, вечерняя улица горела ярким светом фонарей. А в подъезде было темно и тихо. Я не думал о том, что мой настойчивый стук в чердачную дверь может нарушить чей-то покой. Мне было наплевать на всех, кого могло напугать мое вероломство.
