— Или что? — Сергей фыркнул. — Ударишь? Папочка научил, как бить слабых?
Удар был стремительным. Кулак Максима врезался Сергею в челюсть, отшвырнув его к стене. Ольга Петровна выбежала в зал и закричала, чтобы убирались со своими разборками на улицу.
— Всё, хватит! — Алиса встала между ними, дрожа. — Вы оба, как два ребенка, дети, которые ломают чужие жизни ради забавы.
Сергей, придерживая окровавленный рот, выскользнул за дверь. Максим тяжело дышал, посмотрел на свои сбитые костяшки пальцев в кровь.
— Прости, — прошептал он. — Я хотел всё исправить…
— Исправить? — Алиса подняла с пола сломанную герберу. — Ты разбил меня на “до” и “после”. Как этот цветок. И даже не заметил.
Она сорвала фартук, швырнув его на стойку.
— Куда ты? — Максим попытался схватить её за руку, но она вырвалась.
— Туда, где тебя нет.
На улице лил дождь. Алиса шла, не разбирая пути. В кармане звенел телефон – мама. Но она не могла ответить, не могла объяснить, почему её голос дрожит. Возле метро через десять минут, её догнала Катя, сменщица, держа над головой яркий зонтик
— Ты чего, с ума сошла? — она накинула куртку на плечи Алисы. — Меня Ольга Петровна вызвала. Говорит, ты уволилась. Побросала всё, вещи оставила.
— Он… они… — Алиса сглотнула ком в горле.
— Знаю, — Катя обняла её. — Слышала, как эти придурки трепались в баре. Они всей своей компанией любят тусить в “Дровах”. Хотела предупредить, но…не успела.
— Я сама виновата, — Алиса закрыла лицо руками. — Поверила, что кто-то может увидеть во мне больше, чем бедную дуру.
Катя резко развернула её к витрине магазина, где их отражения дрожали в потоках воды.
— Смотри. Ты – та, кто заставил этого мажора ударить такого же друга. Та, кого вчера похвалил Мартынов. А он – просто мальчишка, который живет на всем готовом и никогда не поймет, как самому нести ответственность за себя.
— Я – это просто я, Кать. Давай не будем о нем. Ты можешь… можешь передать Ольге Петровне, что я очень опрометчиво поступила, я выйду в свою смену. А сегодня забери мою оплату себе.
— Ну скажешь тоже. Завтра тебе оставлю твой расчет. Я побежала, а то она и меня уволит. — хмыкнула Катя. Алиса кивнула, поблагодарила ее за свою куртку.
Дома она достала платок Максима, собираясь выбросить, но вдруг передумала. Забросила в рюкзак на самое дно.
А в это время Максим стоял под её окном, мокрый и разбитый. В руках он держал смятую страницу из её блокнота, которую он подобрал в кафе. На нем она нарисовала его.
В больничном коридоре пахло антисептиком и хлоркой. Алиса прижалась лбом к холодному стеклу палаты, за которым лежала мать. Монитор мерцал, выбивая свой ритм. Всего пять часов назад они смеялись над Алисиным пирогом, а теперь врачи говорили словами, убивающими ее саму: панкреонекроз, экстренная операция, 300 тысяч.
Она сжала телефон, на который совсем недавно пришла смс-ка от Кати: “Собрала 15к. Это всё, что есть”.
— Алиса. — Голос за спиной заставил её вздрогнуть. — Я всё уладил. Операцию сейчас начнут.
Она медленно обернулась. Максим стоял в расстёгнутом пальто, с тёмными кругами под глазами. В руках он держал несколько бумаг с приколотым к ним длинным чеком.
— Что ты сделал? — Он протянул ей бумаги, она поняла, что в них оплата операции, лекарств. Её голос, немного охрипший, дрожал. — Я не стану твоим долгом. Зачем ты это сделал?
Он смял чек, швырнув в угол коридора.
