Было заметно, что донимали Кобу и другие размышления о власти: как удержаться, не поддаться еврейчикам, что обосновались вокруг Ильича и что-то постоянно затевающие у него за спиной.
Заканчивая разговор, Коба подвел итог, основательно так, весомо:
− Ты еще давай, Нестор, поработай в Сибири. Да избавься от своих привычек вольных анархических.
Примолкнув и что-то обдумав, добавил:
− Все, Нестор: закончилось бодание партий. Одна у нас теперь партия – большевистская. Хочешь быть удачливым во власти, докажи, что ты с нами. А остатки других партий, − всяких там эсеров, социалистов-демократов ‒болтунов-хлюпиков, бледно-розовых слюнтяев мы разотрем скоро окончательно в пыль. Ни с кем больше якшаться не станем – сразу к стенке. Такова линия борьбы.
Умолк Коба. Сидел, сгорбившись, опираясь на стол, смотрел перед собой тяжело, угрожающе. На предложение жены выпить чаю отмолчался и только глянул на нее из подлобья. Та сникла и сразу отошла.
Долгий путь из Москвы в Иркутск в оборудованном вагоне Нестор размышлял об увиденном и услышанном в Москве.
− «Как непросто все будет на этой огромной территории. Работы будет вдоволь, а вот, что из всего этого выйдет, пока совершенно не ясно», − подумал тогда Нестор, оценив свои впечатления о Москве, о людях, захвативших власть в стране.
Теперь мерно покачиваясь в возке в компании новой подруги, Нестор размышлял о словах Сталина, о том, что будет не просто, если удастся Кобе перевести его для работы в Москву, в большой высокий кабинет. Видимо именно его руками Коба планировал растирать в пыль своих противников.
− «А что?», − подумал Нестор, − «А почему бы и не поработать в столице, там столько хороших театров и красивых женщин».
Разгром на протоке
Перед протокой Нестора побеспокоили: к возку подскочил помощник, начштаба Зураб Асатиани и пришлось остановиться.
Зураб глянул мельком в возок, отметил, как уютно устроился командир с землячкой, и высказал сомнения по поводу узкой ложбины, в которую втягивался эшелон обоза. Накануне в Тюнгуре, когда обсуждали последний оставшийся переход до Якутска, от местных звучали предостережения о дурно складывающейся обстановке. Сообщали с мест, что отряд поручика Николаева проявил на днях нешуточную активность и был замечен разъездом на подступах к окрестным поселкам, в которых он вероятно и прятался на ночь.
Тогда решили идти осторожнее, пустить вперед надежный авангард, прикрыть тылы.
Нестор выскочил из возка без шапки, пряди смоляных волос ложились густо на плечи. Одет командир был легко в кожаной куртке-безрукавке с расстегнутым воротом черной гимнастерки. Окладистая борода, аккуратно постриженная накануне Софико, дополняла колоритный образ Деда. На лице атамана гуляла улыбка, и по всему было заметно, как он доволен собой и всей этой историей с походом, встречей с женщиной.
− Чего бурагозишь, Зураб? Осталось-то верст тридцать до города, − добежим, я думаю без проблем. Боятся нас – все же мы сила: равной ей здесь не сыскать.
− Надо бы поостеречься, Нестор Александрович. Место, прям скажу опасное – зажмут нас, если в этой лощине, − постреляют, как телков на водопое. Тревожно что-то мне.
− Ты же отправил ребят вперед. Лис − опытный воин, − справится. Напомни, − накажи, Мезхану и его ребятам, чтобы смотрели внимательно, − истоптан ли снег вокруг? По воздуху люди и кони не летают. Если подойдет большой отряд, конные, то непременно оставят следы. Пусть глядят в оба. Отправь к ним посыльного, чтобы напомнил – надо бы оглядывать окрестности повнимательнее.
