Бал в момент все вокруг изменил. Это был другой мир: все старались выглядеть стройнее, моложе, на лицах сияли приветливые улыбки, глаза блестели; за блеском оценивались наряды, отмечались в них недочеты, с надеждой ловились оценивающие взгляды. Одни смотрели с пренебрежением, другие – с почтением. Но один взгляд София почувствовала мгновенно. Она еще не видела, кто изучал ее, но это был несомненно мужчина. Тело напряглось, участилось дыхание, на щечках вспыхнул нежный румянец. Это был тот наглец. Вспыхнула мысль, от которой чаще забилось сердце и возник вопрос: кто же его сюда пригласил? А взгляд остановился на другом мужчине, с седеющей шевелюрой, который заметно выделялся среди остальных. София ощутила головокружение, машинально сжала руку мужа: несомненно, это был монах из монастыря, увидев которого в первый раз, она сразу потеряла голову. Их отношения зашли так далеко, что она решила довериться на исповеди местному священнику. И после этого монах внезапно исчез, ничего не объяснив. Потом она узнала, что его выслали из монастыря.
Монах со строгим лицом, ни на кого не обращая внимания, шел в их сторону. София силилась вспомнить его имя, но не удавалось, а он уже, сдержанно улыбаясь, здоровался с мужем, пожимая ему руку. В сторону Софии даже не взглянул, отчего в ней вспыхнуло презрение, а потом и негодование. Монах и муж заговорили как старые знакомые, не обращая внимания на обескураженную женщину, готовую от обиды зарыдать, чтобы привлечь к себе внимание. София опустила руку, и муж сразу же представил жену монаху. Тот учтиво кланялся, пытаясь поцеловать ее руку. Он был представлен как дипломат Королевства Испании. София медленно подняла глаза. Взгляды их встретились, и она вспомнила его имя: Артего. В тот момент друг на друга смотрели чужие, незнакомые люди, и у Софии ушла обида, появились легкость и даже гордость, что она в компании с таким гостем. Женщина совершенно забыла о наглеце.
Они втроем, приветствуя поклонами знакомых, не нарушая этикета бала, не спеша пробирались в курительную залу, где можно было присесть и завести беседу. Вначале Софии стало немножко скучно, но постепенно она включилась в разговор, благо к их компании присоединились еще несколько человек, а среди них и наглец, севший чуть в сторонке.
София стала веселой и жизнерадостной, она была в своей стихии и в запале рассказала о фразе королевского шута, добавив при этом:
– Неужели в Англии шуты определяют, что делать королю Польши, который так благосклонно относится к понтифику?
Она замолчала, ожидая смеха или похвалы ее шутке, а вместо этого собеседники принялись угрожающе высказываться в адрес заморских правителей с их шутами.
А посланник испанского короля, повернувшись к Софии, сдержанно улыбаясь, произнес:
– Ах, какая остроумная шутка!
В этот момент глаза наглеца и Софии встретились. Его взгляд выражал признательность и жгучую надежду на совершение еще большей наглости.
Муж прервал этот молчаливый разговор:
– Наш король безмерно чтит Святую церковь и как никогда молится за здравие и благополучие папы. Взоры короля, как и понтифика, устремлены на восток, там будет прирастать могущество Польши и Святой церкви, – и, окинув всех взглядом, добавил: – Благо, в нашем королевском дворце шутов не водится!
Раздались аплодисменты и восхитительные возгласы, только у Софии почему-то испортилось настроение. Зазвучала музыка, объявили танцы. Посланник испанского короля галантно поблагодарил за пронзительные слова преданного королю вельможного пана и попросил разрешения пригласить на танец прелестную пани Софию.
