– Билет! – прошептал он жалобно. – Билет же! Мир же погибнет!
– Ну, понятно! – подвел итог Миллер. – Стало быть, ты решил косить под психа. Значит так, псих – ты не в суде, тут тебе это не поможет! И я тебе дам шанс. Один! Понимаешь? Всего один. Вот смотри!
Он ударил Чак в живот, и тот захрипел.
– Вот сколько раз я сейчас ударил – вот столько у тебя шансов осталось. Понял? Один! Ответишь правильно на всего-то один вопрос – будешь жить. Где Ларси? И где сумка?
Он легонько постучал стволом пистолет по щеке Чака. И задал два вопроса, но и по этому поводу подшучивать над ним Чаку уже не хотелось. Он просто хотел жить, а мысль, что умереть в Оазисе ему не суждено, раз видения показали что-то иное, давно вышибли из его головы удары в лицо.
– Сумка в сейфе, – пробормотал он. Что-то надо ответить, а ответ: «Не знаю!» абсолютно не устраивал того, кто задавал вопрос.
– Ух ты, что-то новое! – удивился Миллер. – Давай дальше. Где сейф?
Яркие огни ворвались в склад через грязное окно, промелькнули и исчезни. Отблески мигалок на крыше патрульной машины! Без воя сирен, но c мигалкой, она проехала мимо. Свернула за угол. И остановилась возле входа в Оазис.
Миллер метнулся к окну и прижался к стене рядом с ним. Он знал, как выглядят огни патрульной машины. И знал, что в окно патрульные не полезут. Им понадобится несколько минут, что бы войти и добраться до заброшенного склада.
– Повезло тебе! Но мы еще поговорим про твой сейф, – пообещал он.
Новый удар пришелся в затылок, и для Чака все закончилось. Миллер подергал ручку на грязном окне. Рама сдвинулась с места, заскрежетала. Сверху посыпалась пыль, грязь и трупы сушеных тараканов. Он дернул еще раз, и окно открылось.
Пока патрульные заходили в Оазис с одной стороны, осторожно, внимательно, с оружием наперевес, Миллер выходил с другой, быстро и бесшумно. И хилый забор не мог этому помешать.
– Билет! – пробормотал Чак, и Эмиль рванулся к нему. Он пропустил вперед патрульных, но уже понял, что перестрелка отменяется. Открытое окно объясняло, куда делся тип в пиджаке, камень так и не пригодился, а останки паука превратились в черное пятнышко на полу.
– Клякса, ты живой? Чак! – Эмиль плюхнулся на колени перед стулом, протянул руки к Чаку, и тут же отдернул. Лишний раз трогать месиво, в которое превратилось лицо Кляксы, явно не строило.
– Билет! – повторил Чак и всхлипнул.
– Отойдите! Выйдите наружу! – патрульный оттеснил Эмиль в сторону.
– Это ж я вас вызвал! – возмутился он.
– Вот и хорошо, спасибо, вы спасли чью-то жизнь. А теперь отойдите и не мешайте! Врачи скоро подъедут.
Эмиль поднялся, отшагнул в сторону. Его синие джины покрылись серой пылью. Он наклонился и отряхнул колени. А когда снова встал в полный рост, уже держал в руке смятый комок бумаги. Патрульным не было до него дела. Они не знали про билет и тайны сундука с предсказаниями. А Эмиль знал.
Он отошел в сторону и развернул бумажку. Лотерейный билет, розыгрыш которого, если верить инструкциям на самом билете, уже скоро начнется.
– Серьезно, Клякса! Вот стоило оно того? – прошептан Эмиль себе под нос. – Вот за эту бумажку стоит умирать? Вот если она потеряется – мир погибнет?
Он разгладил билет и убрал в кошелек, в компанию к немногочисленной наличности. Если билет так важен, Чак должен получить его обратно. Может мир и не погибнет, но сам Чак почти погиб, и кто его знает, чем все кончится, если билет пропадет окончательно.
