Свободные чтения. Составитель Лев Оборин - страница 4



«Здравствуй, дедушка Эзоп!..»

Здравствуй, дедушка Эзоп!
Думаешь, забыли?
Кол осиновый в твой гроб,
Думаешь, забили?
С возвращением, старик,
Твой топчан свободен.
Ну-ка, высуни язык!
Одевайся. Годен.
Здравствуй, дедушка Эзоп,
Здравствуй, раб лукавый!
Вновь растёт твой хитрый стёб
На дрожжах державы.
Зряшный шум прошёл в лесу,
Будто ты не нужен.
Доскажи нам про лису.
Задержись на ужин.

«Сограждане!..»

Сограждане!
Затверживайте стихи наизусть,
загружайте головы Диккенсом
и Вальтер-Скоттом!
Три аккорда и песенка
про испанскую грусть
обернутся спасительным хлебом,
а то и компотом.
Истинно говорю вам,
ибо хочу помочь:
перечитывайте Майн-Рида,
чтоб избежать расправы.
Сколько бы ни тянулась
тысяча первая ночь,
не обезглавят знающего
последние главы.
Пересказывайте прочитанное,
упражняйте память и речь,
подзубрите Овидия —
он так уместен на зоне!
И соседи по камере
будут вас любить и беречь,
и возьмут под своё покровительство
воры в законе.

«Страна всё лето смотрит сериал…»

Страна всё лето смотрит сериал
про жизнь в гареме. Роскошь и коварство.
Страна изнемогает от желанья
отдаться повелителю. Она
глядит на дверь: нейдёт ли добрый евнух
с шелками, шоколадом и шербетом?
Вот верный знак, что будет ночь любви,
а уж стонать протяжно мы умеем…
В гарем, в гарем! и больше никогда
не думать, как добыть еды для деток.
Жара. Июнь. Четырнадцатый год.
Тела убитых сложены в сарае.

ПЕСЕНКА СУДЕЙСКАЯ

Сказала тётенька судья
по кличке Ваша честь:
– Зачем комедию ломать,
с ходатайствами лезть?
Всё решено давным-давно —
уж так заведено.
Вам что, порукой наша честь?
Ну, это не смешно!
И вы решали как-то раз,
казнить или простить.
Спросили, помните, у вас:
– Кого вам отпустить?
Сказали вам, что выбор есть —
и вами выбран вор…
Пойду, – сказала ваша честь, —
отксерю приговор.

«По дороге съедали ручку от калача…»

По дороге съедали ручку от калача
или бок калорийной булки с изюмной мушкой.
В магазине любимом на площади палача
примеряли сапожки, выпрашивали игрушку.
«Виноградной косточки» списывали слова,
пили сок венгерский в чекушках под звон капели.
Если нам казалось, что Родина не права,
мы качали права – как маленьких в колыбели.
Мы спешили дышать синевою иных начал
и бессонные окна распахивали ночами.
Кто-то пел, а кто-то молчал и ногой качал,
но замкнулся круг на старом своём начале.
Жаль, игрушку выпросить не у кого, хоть плачь,
виноградные косточки выметены норд-остом,
и улыбчивый за плечами встаёт палач —
только бороду сбрил и сделался меньше ростом.

Ольга Варшавер

«Перемыть посуду вручную…»

Перемыть посуду вручную,
как машина – нет! – не сумеет.
Ворожу я или врачую?
Стану ль чище? Умней? Сильнее?
Перемыть все мысли вручную,
протрясти в душе и на полках.
Сорняки не полю. Корчую.
И сметаю с крыльца осколки.
Город тоже – сменил тротуары…
Лица стёр… Заглушил пересуды…
Я не стану писать мемуары,
я помою лучше посуду.

«А если б возродили голубятни…»

А если б возродили голубятни,
всего лишь дюжину, то небо над Москвой
вдруг стало бы, как раньше, необъятным,
а Сити – маленьким. Игрушкой за рекой.
Нет, я серьезно! Эй, градоначальник!
Пока нас черный морок не накрыл,
запустим птиц. Пусть бьются в окна спален,
пусть ѓулят и роняют перья с крыл.
В «секретик», под стекло, девчонки махом
уложат этих перьев ровный ряд.
Король двора сорвет с плеча рубаху —
и белоснежный ринется отряд
до неба и за небо, прямо в детство…
Хоть что-то же осталось нам в наследство?

Чтения у Мандельштама. 18 мая 2012

День отфильтрован иль по капле сцежен,