На столе, в деревянном блюде масляно отсвечивали коричневыми боками с пяток жареных кур, а в ивовой плетёнке чернела коврига чёрствого хлеба, больше похожая на речной голыш. Несколько объёмистых глиняных баклаг с пивом, да серебряный кувшин с вином дополняли нищую обстановку баронского стола. Пожалуй, только несколько расписных глиняных кружек оживляли этот сиротский стол. Хозяин, барон Ульрих, кисло поглядывая, на такую спартанскую еду извиняюще обращался к гостю:
– Ты уж прости, брат Лион, за скудную пищу, но мои оболтусы к обеду зажарят доброго кабана, тогда уж и разговеемся. В этих лесах диких свиней полно, а хлеб и другой провиант мне привозят из Вильно и даже кое-что из Кёнигсберга.
Тот, кого назвали Лионом, поправив монашескую сутану, успокоил хозяина:
– Не надо извинений, брат Ульрих. Что я не понимаю? Господь учит нас грешных воздержанию в пище и не только, а папа призывает нас, слуг Христовых, нести слово Божье заблудшим и погрязшим в ереси и язычестве, ибо сказано: «кто вникнет, тот возвысится и спасётся…». Правда сейчас не пост, а потому не грех и разговеться поросёнком. Ты лучше расскажи, брат, как складываются твои отношения с местным населением, с этими еретиками славянами?
Барон бросил свой нож, которым собирался зацепить из плетёнки одного из печёных куренков, на стол, и с раздражением высказался:
– А никак, брат Лион! Эти варвары понимают только один язык, – меча и кнута! Если бы не князь Александр, что сидит в Новгороде, на силу которого уповают эти еретики, я быстро принудил бы местных еретиков к покорности, и привёл бы в лоно истинной церкви….
Монаху нравилась спартанская обстановка в замке. Никаких излишеств, всё подчинено военной службе и солдатам здесь развлекаться негде и не с кем. Его, Лиона Мунца, направил сюда орден лдя работы с гарнизоном и местным населением. В сопровождении трёх солдат он приехал сюда накануне, поздно вечером и, кроме барона, ни с кем ещё не был знаком, а должность капеллана в гарнизоне обязывала знать всех. Разговор двух высоких персон в замке прервал один из стражников с воротной башни, без церемоний вошедший в зал:
– Барон! Прошу прощения, что прервал вашу трапезу, но у ворот остановился конный рыцарь. Он крестоносец и просит разрешения войти в замок.
– Кто таков? – грозно нахмурил брови хозяин.
– Назвался Харальдом Нарвиком из Бергена, барон! Говорит, что едет в Псков по поручению Миндовга….
– Хм, похоже, викинг! – барон недоумённо посмотрел на монаха. – На службе у литовского короля? Странно? Почему он не служит ордену, если одной с нами, брат Лион, веры?
Монах тупо уставился на хозяина, а тот, глянув на стражника, распорядился:
– Ну, зови уж его ко мне, Морис! Посмотрим, что за птица! Узнаем хотя бы какие-то новости.
Через некоторое время в зал вошёл человек. Барон и монах с любопытством уставились на статного молодца в белом плаще крестоносца. По всему видно было, что это воин, и далеко не простой, а битый и опытный.
Вошедший же в зал, увидев распятье на стене, с каким-то даже усердием начал креститься, а потом степенно поклонился этому распятью. И уж совсем непонятно было барону с монахом, то ли гость поклонился распятью, то ли сидящим за столом, но тот после поклонов чётко произнёс:
– Слава Господу нашему, Иисусу Христу, во веки веков!
У барона отлегло, а тонзура на голове монаха покрылась испариной. Оба перекрестились, ответив:
