– Как ты вход в больнице нашёл? – поинтересовался Жора у Лёхи.
Лёха усмехнулся:
– Интуиция.
– Лёш, а правда интересно, – вмешалась Аня с лёгкой улыбкой. – Нашёл вход, да ещё и в морге! Расскажи.
Люда, примкнув к любопытствующим, добавила:
– Да, Лёш, расскажи, интересно ведь.
Лёха смилостивился.
– Раньше среди диггеров и копателей ходили слухи, что в этой больнице есть вход в подземный Кёнигсберг, – начал он, словно размышляя вслух. – А когда Жора показал карту, я сразу понял, что это не просто слухи и вход действительно существует.
Жора кивнул, слегка усмехнувшись своим мыслям:
– Да, тупанул я. Не додумался про подвал.
Лёха улыбнулся:
– Сложнее было найти люк в самом морге.
– А как тебя вообще в морг пустили? – встряла Люда, нахмурив брови. – Там же эти… как их там… анатомы работают…
– И патологи, – съязвила Аня.
Но узнать подробности они так и не успели. Впереди, в свете Лёхиных фонариков, вынырнул из темноты вход во встроенное в стену караульное помещение. Лёха резко расставил руки в стороны, останавливая движение группы.
– Стоп! – скомандовал он. – Может быть растяжка или ещё какой сюрприз. Постойте здесь, я осмотрю помещение. Светите мне.
Все замерли. Лёха, аккуратно ступая и проверяя каждый метр пути, быстро добрался до входа в караулку, скрылся внутри.
Комната не имела двери, будто её вырвало из проёма давним взрывом или просто сняли для каких-то нужд. На стене, покрытой слоем пыли и паутины, висели остатки электрооборудования: телефонный аппарат, когда-то чёрный, а теперь серый от пыли, с потрескавшимся пластиком и оборванным проводом, свисавшим, как мёртвая змея. Рядом – массивный рубильник с ржавой рукояткой. А ниже – проржавевшая красная табличка, края которой загнулись от времени. На ней едва угадывались отрывки текста на немецком языке – буквы поблекли, краска осыпалась, прочесть что-либо было невозможно, сохранилось лишь слово «Achtung», предостерегающе выделявшееся на фоне ржавчины.
Посреди комнаты стоял деревянный стол, его поверхность была испещрена царапинами, следами от стаканов и неопределёнными пятнами. Рядом – три стула, один из которых был перевёрнут, будто в спешке. На столе, среди пыли и мелкого мусора, лежал шлем войск СС, его чёрная краска местами облезла, обнажив металл, но в целом он выглядел удивительно целым, будто его аккуратно сняли и положили, а не бросили в спешке.
Лёха медленно вошёл в комнату. Его фонарик скользил по стенам, выхватывая из темноты детали обстановки. Он осмотрел стены, проведя лучом по трещинам и следам от креплений, затем направил свет на стол. Луч замер на шлеме, и Лёха замер вместе с ним.
– Опа! – воскликнул он, подходя ближе.
Он осторожно взял шлем в руки, повертел его, осматривая со всех сторон. Внутри, под подкладкой, что-то блеснуло – Лёха нагнулся, чтобы рассмотреть получше. Это оказалась маленькая металлическая пластинка с гравировкой, но разобрать что-либо было невозможно – слишком мелкие буквы и слишком мало света.
– А где твой хозяин? – произнёс он радостно.
Произнёс он это громко, и на его возглас остальные устремились в комнату. Лёха снял свой шлем и надел найденный на голову. Повернувшись к вошедшим, он широко улыбнулся:
– Хэнде хох!
Люда сразу подошла к Лёхе, Аня остановилась в дверном проёме, а Жора, по-деловому, направился к рубильнику. Он уже взялся за рычаг, собираясь опустить его вниз, когда Лёха заметил это. Одним прыжком он подскочил к нему и схватил его за руку, остановив.
