Меня трясло от него. Я никак не могла взять себя в руки.
- Давай я сварю яйца, поджарю хлеб и нарублю овощей.
Он говорил это и доставал продукты из холодильника. В общем, Мирон не спрашивал, а ставил перед фактом. Я так обалдела, что забыла о своей трясучке.
- Собираешься готовить завтрак?
- Что-то вроде того.
- Сможешь включить плиту?
- Попробую.
- Ты раньше понятия не имел, где в доме кухня.
Мирон стрельнул в меня взглядом и недовольно скривил лицо. Он за пару секунд оценил плиту, снял с крючка ковш, налил воды и включил конфорку.
Я стояла рядом с открытым ртом. Лицо Мирона снова выражало довольство. Он видел, что я наблюдаю, и наслаждался эффектом, который производил.
- Люди меняются, Кристина, - проговорил Мирон с философскими интонациями. - Забавно, что тебя настолько впечатлили яйца.
Он положил те самые яйца в ковшик и взял сковороду. На нее вывалил кусочек масла и дал ему растаять, положил поджариваться хлеб.
- Ты не радикальный зожник? Масло норм? - поинтересовался Мир.
Я кивнула.
- Хорошо. Я одно время немного долбанулся на чистом питании. Вообще на чистоте природного существования. Жрал сырое и в душе не мылся. Представляешь?
- Легко, - быстро подхватила я. - Свинство у тебя в крови.
Мир игнорировал издевку, и сам себе ответил.
- Но ничего не может быть лучше детского мыла и горячей воды. А еще горячих тостов, лучше с румяной поджаренной корочкой на старом добром сливочном масле.
В моей вселенной Мирон вообще не знал, что масло бывает сливочным, растительным и машинным. Он жил, не задумываясь о таких мелочах. Света обустраивала его быт и вырастила гениального сына совершенно отдельно от реального мира. Мама была его скатертью-самобранкой. Точно так же дела обстояли с уборкой, стиркой и прочими бытовыми историями. Несомненно, сегодня я имела дело с обновленным Мироном.
Самое ужасное, он мне такой нравился. Очень.
Возясь с яйцами, хлебом и овощами, Мирон успел вскипятить воду в чайнике и сунул мне в руки стакан горячей воды. Я сделала глоток и почти сразу почувствовала себя лучше. Как будто согрелась изнутри, и голова стала болеть меньше.
Сев за стол, я пыталась ничему не удивляться, но это было выше моих сил. Мирон очень художественно выложил на тарелки тосты и овощи. Он обдал яйца ледяной водой и быстро почистил.
Можно подумать, этот мужчина сдал экзамен на хорошую хозяйку.
Он красиво разрезал яйцо на хлебе. Желток идеально сочился жидким центром.
Я не удержалась и воскликнула:
- В мешочек! Идеальные яйца в мешочек.
Мирон проделал то же самое на своей тарелке и сбрызнул солью.
- Я больше люблю пашот, но возни дофига, - скромно сказал он. - Так что дома - так. Пашот оставим для кафешек. Ешь давай.
Я больше не хотела пререкаться. Взяв вилку и нож, я расчленила свой тост и отправила в рот кусочек вместе с яйцом и вдогонку ломтик огурца.
Второй раз за двенадцать часов я не смогла сдерживать стоны в присутствии и по вине Мирона. Вроде бы простые продукты, но он приготовил идеальный завтрак. Мой аппетит вернулся из изгнания. Я забыла, что меня подташнивало после вчерашнего, и неприлично быстро уничтожила еду на своей тарелке.
Мирон ел неспеша. Он отрезал кусочек и долго жевал. Увидев, что я справилась первой, кивнул на кофеварку. Я отправила свою тарелку в раковину и сделала нам кофе.
Я вернулась за стол с двумя чашками ароматного американо. Горячий кофе порадовал меня насыщенным вкусом. Я расслабилась и разрешила себе получать удовольствие.
