– Сколько времени пройдёт, Вадим Валерьевич?.. Сколько отнимут лет нашей жизни, чтобы… – Вешнева по-женски яростно сжала кулачки. – Я тут читала один роман… автор тоже пишет про хаос в стране… и в конце романа, когда у них там всё утряслось: «Прошло десять лет». Всего-то?.. Молодец, господин автор! Хорошая перспектива. Десять лет, чтобы что-то нормализовалось!.. А у нас сколько должно пройти?.. А если не десять?.. А если – двадцать?!.. Где мы будем через двадцать лет?.. И что будет с нами?..
– Думаю, через двадцать лет всё будет хорошо, – неуверенно пообещал Лавронов. – Через двадцать лет мы будем счастливы.
– Ну, спасибо, Вадим Валерьевич, обнадёжили. Только тогда мне будет уже сорок семь.
– Но ведь это ещё не конец жизни. Мне сорок два, и я чувствую себя молодым человеком, полным сил, надежд и желаний.
– А я, если так будет продолжаться, скоро почувствую себя старухой, без всяких сил и надежд.
– Не надо так, Ольга Александровна…
– А я не знаю, как надо… – перебила директора актриса. – Знала бы, уже бы сделала. Очень тяжело, Вадим Валерьевич. Очень тяжело. – Она плотно сжала нервно изгибающиеся губы, подавив желание расплакаться, и опять поднесла платочек к глазам. – Я всё это понимаю, и вы правы. Но чтобы дожить до того времени, надо как-то пережить это. А вот как его пережить – главный вопрос. Это проблема… проблема.
– Ольга Александровна, вы, правда, считаете, что мне легче? – вдруг спросил Лавронов.
И сам вопрос, прозвучавший именно вдруг, и интонация, с которой он был задан, неожиданно доверительная, насторожили Вешневу. Она решила, что сгоряча высказанное слово обидело директора. Виновато взглянув на него светло-голубыми глазами, ещё не просохшими от слёз, актриса пожала плечами.
– Ну… у вас должность…
– Меня жена бросила год назад.
Лавронов сам не знал, зачем сказал это. Просто сказал, и всё.
– Извините… – Вешнева глубоко и прерывисто вздохнула. – Извините, я не знала. – И опять отвела взгляд.
– А почему «извините»?.. Не надо извиняться. Никто ведь не умер. Просто бросила и всё. Элементарно, как три рубля. – Он нервно передёрнул плечами. – Жена бросила, сын подросток. Как я понимаю, там он предоставлен сам себе. А сейчас наркотики, как в наше время сигареты были – на каждом углу. Родители чуть зазевались – и ребёнок пропал. Всё – пропал ребёнок. А он подросток-максималист. Может просто из чувства протеста. Очень даже легко. Я каждый день думаю об этом и боюсь. Если, не дай Бог… ребёнка не спасёшь. Надеюсь, что не случится такого, но… война ведётся не только против вас и вашей дочери, но и против меня и моего сына. Против всех нас. Везде хаос. Так что, Ольга Александровна, у меня тоже не особо завидная ситуация, поэтому…
Не подобрав фразы, чтобы поставить точку, он просто развёл руками.
Молодая актриса молча изучала взглядом узоры красно-чёрного ковра, лежавшего на полу директорского кабинета.
Лавронов решил, что высказал не всё:
– Материальное положение на сегодняшний день у меня не намного лучше, чем у актёров. Вы можете мне не верить, конечно, но… – он помялся, подыскивая политкорректное выражение своей мысли, но, в конце концов, сказал прямо, – воровать я никогда не воровал, Ольга Александровна.
Она испуганно вскинула на него глаза.
– Что вы!.. У меня и в мыслях… Я вообще не об этом…
– А я об этом, Ольга Александровна. Об этом тоже. Я сам честный человек и люблю честных людей. Последние пять лет работал на руководящей должности, но вот, в силу своего характера, не приобрёл и не скопил. Плохо это?.. Наверное, плохо. Жена потому и ушла к другому. Было бы хорошо – не ушла бы. Согласны?..
