За одним столом с Лавроновым оказались главный администратор, главный художник и завпост. Места в таких случаях никто не распределяет, просто работники театральных цехов и здесь интуитивно ищут своих.
Взгляд Вадима Валерьевича, как магнитом, тянуло в сторону Ольги Вешневой, сидевшей за соседним столом. Несколько раз он встретился с ней глазами, отметив, что и она тоже посматривает на него.
Включили музыку, стало ещё веселее, и многих потянуло танцевать. После нескольких разогревающих треков зазвучал неуходящий хит последних лет – лебединая песня Фредди Меркьюри «Шоу будет продолжаться». Лиричный надрывный тенор смертельно больного солиста группы «Квин» начал соединять в полутёмном театральном фойе танцующие пары. Кто-то из актёров пригласил Вешневу, и она ушла вместе с ним в звучащий мир завораживающего голоса.
Лавронов почувствовал, как лёгким холодком, будто Кая осколком зеркала Снежной королевы, его кольнуло в сердце. И признался самому себе, что, не имея на то никаких прав, он немножечко ревнует актрису Ольгу Вешневу.
Завпост Хитров вытанцовывал какую-то женщину, которую Лавронов прежде не видел, возможно, не работающую в театре. Главный художник ушёл на улицу курить.
Алла Константиновна Барабанщикова, главный администратор, оставшаяся за столом наедине с Лавроновым, сквозь музыку обратилась к нему с каким-то вопросом, и он сквозь музыку что-то ей ответил.
– Так вы всё же не впервые руководите творческим коллективом, Вадим Валерьевич? – спросила Лавронова Алла Константиновна, подвинув к нему стул и чуть повысив голос.
– Я?.. Почему вы так решили?
– Потому что вы так ответили.
– Простите, я, наверное, плохо расслышал. Нет, я никогда прежде не имел дела с творчеством. Я производственник.
Барабанщикова с лёгкой улыбкой чуточку нетрезвой дамы внимательно смотрела на Лавронова.
– И как вам?.. у нас?
Он неопределённо пожал плечами:
– Пока не знаю.
– Ну, сбегать-то не собираетесь?
– Как – сбегать? Увольняться?
– Да. У людей случается категоричное неприятие театральной среды.
– Думаю, у меня такого нет, – уверенно ответил Вадим Валерьевич.
– Это хорошо, – удовлетворённо произнесла Барабанщикова. – Грамотный руководитель театра – большая редкость, можно сказать – на вес золота.
– Ну… я пока ещё мало что смыслю, пока только, так скажем, въезжаю в службу.
– Ничего. Въезжаете вы в неё правильно, а это верный признак того, что быстро всему научитесь. И к тому же… – она доверительно наклонилась в сторону собеседника, – вы честный человек.
– Откуда вы знаете?
– Молодой человек, мне пятьдесят девять лет. В таком возрасте правильно разглядеть человека уже нетрудно.
– Да мне уже тоже сорок два.
– Для меня вы всё равно молодой… Честные люди вообще алмаз, – продолжала она свою мысль, – а в наше время особенно. Сегодняшняя жизнь – это тест на состояние наших душ. Очень показательное время. На кого ни наступи – такая паста давится – поражаешься! Вроде и человеком хорошим его знали, а тут гляди – проявился.
– Вы о ком-то конкретно?
– О многих. Муж на механическом заводе работает у меня. Раньше какие-то секретные детали изготовляли для оборонки, сейчас – весы да кастрюли. Так вот работники мехзавода, как и все мы, грешные, на поле сажают весной картошку. И копают в сентябре все вместе. Машина развозит кули по адресам – ну, всё как у людей. В этом году мы с моим решили сами её выкопать, чуть раньше, боялись, что кто-нибудь до нас успеет. И что вы думаете?.. приезжаем на поле в последних числах августа, а на нашей делянке уже старатель трудится с семьёй! Застали прямо на месте преступления!.. И кто был этот старатель, угадайте с трёх раз?.. Кто копал нашу картошку?.. Не поверите – мастер цеха со своим домочадцами. Мастер цеха! Начальник! Не самый бедный человек на заводе. Вот, Вадим Валерьевич, а вы говорите…
