— Ты забываешься, — прервал его Рагнар и подошёл к брату, отступившему к книжному шкафу, так близко, что тому некуда было больше деваться. — Вместо того, чтобы злословить, лучше бы занялся своим прямым делом и нашёл наконец заговорщиков. Меня всё чаще посещает глупая мысль: может, их вообще не существует? Ты выдумал предателей, чтобы держать меня в страхе. Или кому-то ещё выгодно, чтобы они оставались этакой вечной угрозой?
Вот и всё. Стоило произнести это вслух, тем самым допустив даже самую малую вероятность сказанного, как предположение о виновности брата больше не казалось королю чем-то невероятным. Пьерсон — карьерист, завидующий Рагнару с самых лет, но он определенно не настолько умён и лжив, чтобы так долго скрывать истинную натуру. Да и кто пойдёт за ним? А за королевской кровью потянутся многие недовольные и обиженные...
— Думаешь, я буду оправдываться, словно загулявшая девица перед родителями? — усмехнулся Карл, и родимое пятно на его лбу стало ещё ярче. — Хочешь, чтобы я отправился вместе с Пьерсоном. Давай, отошли всех, но не жалуйся, что остался один!
— Возможно, я давно одинок. Просто не знал об этом, ваше высочество, — Рагнар смерил брата укоризненным взглядом и вышел из кабинета, хлопнув дверью так, что все стоящие за ней чиновники, пришедшие с докладами и просьбами, замерли, забыв склониться. Через мгновение эта оплошность была исправлена с удвоенным старанием, но король прошёл мимо, не удостоив никого взглядом.
Он направлялся к Софи. Довольно с неё мокрых глаз и подавленного настроения. Но своё место она должна знать. Это полезно каждому, знать, кто ты, быть довольным этим и не претендовать на чужое.
А уж потом, завтра, можно и разбудить свою спасённую пленницу.
4
Я проснулась, когда за плотными занавесками, погрузившими спальню в полутьму, рождался рассвет. Обнаружив себя полуголой в чужой постели, я испытала жгучее желание завернуться в покрывало и убежать прочь. Кто-нибудь там, снаружи, поможет отыскать мои покои, где я, приведя себя в порядок, найду ответы на вопросы.
Голова была ясная и лёгкая, я чувствовала себя полной сил, а воспоминания о тюремной клетке настолько померкли, что я сомневалась, какие из них отнести к реальности, а какие назвать лишь сном, навеянным страхами.
Я села в постели и протёрла глаза, попытавшись разглядеть в темноте очертания комнаты. Свежий воздух был напоен тонким запахом пряностей и терпких благовоний. Кровать, на которой я спала, принадлежала богатому аристократу, да и размеры опочивальни наводили на ту же мысль.
И всё бы ничего, если бы не одно но: из одежды на мне была лишь полупрозрачная шёлковая сорочка тёмного цвета, едва прикрывающая колени. Мысль о том, что чужая вещь надета на голое тело, вызвала тошноту. Пусть красивая, с кружевным подолом такой тонкой работы, что я побоялась дотронуться, но ведь она принадлежала другой! И отсутствие нижнего белья наводило на тревожные мысли. Только бы не Дамьяр Пьерсон принёс меня сюда!
Я вынырнула из постели и, ступив на пол, устланный ковром с мягким ворсом, вытянула руки, чтобы не наткнуться на мебель.
— Осторожнее, не упадите, — раздался совсем рядом сонный мужской голос. — Я сейчас отдёрну занавесь.
Застыв на месте, я подумала, что, наверное, всё ещё сплю. Ведь по-другому никак не объяснить моё присутствие в бесстыдно-откровенном виде в спальне его величества. Постель рядом была несмята, значит, ночевала я одна. Нет, определённо мои фантазии зашли слишком далеко! Я всё ещё сплю на жёсткой лавке в подвале, в тюрьме, охраняемой нежитью. Или умерла.
